Из воспоминаний Григория Голубицкого, опубликованных в книге "Дети войны": "Всех повезли в Красный Берег. Привезли, высадили и повели к речке Добосна. Там стояли палатки. Нас раздели и заставили мыться холодной водой из речки. Затем под конвоем повели на осмотр. В одной из комнат стояли тазы с внутренними человеческими органами. Это привело нас в ужас, мы дрожали".
Голубицкий не помнит, как у него брали кровь. Его память сохранила лишь самые яркие эпизоды из того времени: холодную воду в речке, страшные картинки из немецкого военного госпиталя, а еще как не пускали к мамам, которые стояли за забором.
"Красный Берег" не был донорским детским лагерем. Это был сборный пункт, куда в июне 1944 года в течение нескольких недель немцы свозили детей со всей округи. Мыли, осматривали. Кровь брали только на анализ, чтобы определить группу. А потом отправляли дальше. Часть везли действительно как доноров в госпитали, а часть — на работы в Германию.
1990 детей
Концлагерь в Красном Береге был, но для взрослых. Да и он просуществовал всего несколько месяцев. Его обустроили на территории бензосклада в апреле 1944-го. Обнесли территорию тремя рядами колючей проволоки и свезли сюда до 8 тысяч трудоспособных граждан из близлежащих районов.
Из Акта Чрезвычайной Государственной Комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков в Жлобинском районе Гомельской области от 20 ноября 1944 года:
"…держали под открытым небом, под дождем, на ветру, не давали им пить и не кормили их. Из числа этих заключенных в разное время отобрали около 1000 человек молодежи, в том числе 43 человека из Краснобережского сельсовета, погрузили их в эшелоны и увезли на каторгу в Германию. Остальные заключенные были освобождены Красной армией 26.06.1944 г.".
Детей начали собирать — точнее, отбирать у родителей — в начале июня 44-го. Их везли не в лагерь, а на территорию бывшего помещичьего имения. В доме магнатов Гатовских и Козелл-Поклевских с 41-го года работал немецкий госпиталь. А летом 44-го открылся еще и сборный пункт для детей.
Из Акта Чрезвычайной Государственной Комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков в Жлобинском районе Гомельской области от 20 ноября 1944 года:
"На этом пункте дети проходили медицинский осмотр в комиссии, после чего их грузили на станции Красный Берег в поезд и отправляли в Германию для взятия крови на лечение раненых немецких солдат и офицеров. Всего для этой цели немцы увезли 1990 детей…"
Детей брали в возрасте от 8 до 14 лет. Ездили по деревням, причем не только в Жлобинском, но и в соседних районах. Таким образом за красным забором помещичьей усадьбы оказался и Анатолий Чайковский. В 44-м ему было 11 лет.
"Привезли, живем. Кое-как кормят. Хлеб дают, еще что-нибудь помазать. А потом к концу, когда начали наши наступать, они нас в вагоны грузят. Один вагон полностью загрузили — и на запад", — рассказывает Анатолий Григорьевич.
На вопрос, брали ли кровь, говорит: "У меня — нет". И вообще подробнее и эмоциональнее вспоминает, как возвращался домой из Марьиной Горки, куда его успели довезти немцы, чем о том, что происходило за забором сборного пункта в Красном Береге. В его детской памяти эти события не отложились.
За забором
Долго детей здесь не держали. Привозили, мыли, обследовали.
"А что дальше?.. Может, одноразовое какое-то вливание какому-то офицеру и было, но в основном, по свидетельству местных, детей быстро грузили и вывозили. Детям вешали шильду, на которой писали группу крови. Есть воспоминания, что немец пожалел девочку, которая знала немецкий язык, и сказал: возьми карандаш, потом исправишь. Все ей объяснил, как", — рассказывает первый научный сотрудник филиала Жлобинского историко-краеведческого музея в Красном Береге Людмила Мелащенко.
Мелащенко занялась историей местечка в середине нулевых, когда уже было закончено строительство мемориала. Готовилось открытие. Ее взяли экскурсоводом. Материалы в спешном порядке пришлось собирать самой. Списалась с архивом, обошла местных, нашла тех, кто прошел через сборный пункт. Записала их воспоминания.
Из воспоминаний Нины Мигай, которой в июне 44-го было 11 лет: "…ежедневно у нас забирали по несколько человек и куда-то увозили. На их место привозили новых. Мы с Аней (подружкой — Sputnik) решили пойти на хитрость: между пальцами на руках натерли какой-то травой (кажется, крапивой), и у нас появились волдыри, напоминающие чесотку. В результате нас положили отдельно на солому и начали лечить. Так я и Аня смогли оттянуть время".
А еще дети войны, прошедшие через сборный пункт в Красном Береге, вспоминают женщин, стоящих у забора. Вспоминают, как немцы, чтобы отогнать матерей, стреляли им под ноги.
Из воспоминаний Григория Голубицкого, опубликованных в книге "Дети войны":
"Ежедневно по другую сторону ограждения собирались матери и наши близкие, чтобы посмотреть на своего ребенка и передать несколько картошин… Охрана не пускала нас подходить к проволоке. Маленькие плакали по одну сторону, матери - по другую… Женщины перебрасывали через проволоку свертки с картошкой и ядовитой травой. Этой травой дети натирали тело, оно краснело и покрывалось сыпью. Немцы не знали, что это за "болезнь", выгоняли детей за проволоку".
Некоторых детей родители выкупали — за сало, яйца, другие продукты. Такие воспоминания тоже есть. Но большинство — привезенных из отдаленных деревень и районов — выкупить было некому. Их родители просто не знали, куда забрали детей.
Долго в Красном Береге детей не держали. Тот же Чайковский говорит, что провел здесь около недели. Детей быстро грузили в эшелоны и готовились принимать новую партию.
Из заявления ветврача учхоза "Красный Берег" Жлобинского района Дарьи Кузьминичны Капчановой от 17 ноября 1944 года — приложение к Акту Госкомиссии от 20 ноября 1944 года:
"В разговоре с немецким врачом, проводившим медкомиссию, удалось установить, что со всех районов немцы собрали 1990 детей для того, чтобы взять у них кровь на лечение немецких солдат и офицеров".
"Мы предполагаем, что, может, и Саласпилс они пополняли. Там все-таки был донорский концлагерь. Но наши дети, местные, 15 человек — они все работали в Германии, кто у помещиков, кто на заводе", — рассказывает первый научный сотрудник мемориала Людмила Мелащенко.
Война и мир
Судьба большинства из 1990 детей, прошедших через сборный пункт в Красном Береге, до сих пор не известна. Известно лишь, что местные, краснобережские, вернулись домой. Когда открылся мемориал и сюда стали приезжать другие дети войны, Мелащенко смогла дополнить историю и архив воспоминаний. Сейчас в музее хранится внушительная папка рукописных и печатных историй бывших детей войны.
Но мемориал в Красном Береге — не только о частной истории одного белорусского местечка. Он о большой трагедии, которую пережили миллионы и миллионы же не смогли пережить. Пронзительный мемориал Леонида Левина делался в память обо всех детях — жертвах войны.
"Он философ, мудрец. Он собрал все, что происходило в войну в жизни детей. Он же сам пережил войну, был в эвакуации. Потерял маму, она работала на химзаводе и умерла. Его детские ощущения — грязный маленький барак, маленькое окошечко, через которое пробивался лучик солнца. Потому и мемориал сделан в форме солнца", — рассказывает Людмила Петровна.
У солнца Левина в Красном Береге 8 лучей. Семь, как и положено, ярких, светлых. А один серый. Это луч памяти, который ведет мимо худенькой девочки, закрывающейся от всего этого ужаса руками; мимо пустого класса, в который не вернулись школьники; мимо доски, на которой застыло письмо Кати Сусаниной, писавшей папе на фронт о том, как издевается над ней "немецкий барон".
Этот серый луч ведет к кораблику, на парусах которого несколько десятков имен. Случайных имен, подчеркивает Людмила Петровна, но за которыми стоят судьбы сотен и тысяч страдавших в войну Вань, Ань, Ксюш и многих других.
На солнечной стороне площади 24 витража, созданных по мотивам послевоенных детских рисунков. Их Левин искал и нашел в семье Сергея Каткова, художника-фронтовика, который сразу после войны через живопись пытался заставить детей забыть о разрухе и боли. Он учил их рисовать. Среди тех рисунков в архиве Каткова Левин, кстати, нашел и свой детский набросок.
Почему все-таки для создания мемориала детям — жертвам войны был выбран именно Красный Берег? Во-первых, почти две тысячи оторванных от матерей испуганных детей — это внушительная цифра. К тому же, судьба многих из них неизвестна.
Мемориал стоит не на месте сборного пункта, он вынесен ближе к дороге. К тому же Левину для реализации его идеи нужен был готовый яблоневый сад.
"Он думал и о ныне живущих детях. Чтобы, приезжая из городов, они дышали чистым воздухом, наслаждались красотой цветущих деревьев — а у нас основной поток в мае — и да, чтобы ели яблоки. В урожайные годы у нас ни один ребенок не уходит с пустыми карманами. Яблоки здесь чудесные, ароматные. Поймите, скорбь — это один лучик, а дальше идет тема мира и детского счастья. Вот пусть они и радуются. Они прошли, пострадали, помучились, но надо жить дальше. Надо радоваться. И думать, как себя закалять, чтобы это все выдержать. Мир же хрупок", — объясняет смысл и назначение мемориала Людмила Петровна.
