Мама обливала окопы молоком: дети Гомельщины в оккупации

С началом боевых действий на Гомельщине первым делом эвакуировали детей. В докладной записке наркома внутренних дел БССР А. П. Матвеева "О ходе эвакуации женщин и детей из города Гомеля", стоит резолюция получателя: "...тов. Эйдинову, тов. Жиженкову. Детей и матерей вывезти обязательно и, по возможности, скорее...".

Вывозили не только семьи, в тыл выезжали воспитанники детских домов вместе с персоналом. Всего через Гомельскую эвакуационную комиссию до 9 августа 1941 года эвакуировался 2381 человек из детских домов. Работа велась вплоть до прихода оккупантов.

Однако не всех удалось отправить на восток подальше от войны. Тысячи детей в городах и в деревнях либо не успели эвакуироваться, либо остались вместе с родителями.

Понимали тогда дети, что такое война? Как выживали, оставшись сиротами без крова, сколько ребят так и не вернулись домой? Как проходила операция по онемечиванию маленьких белорусов, а также к каким хитростям прибегали родители, чтобы дети не попали в пересыльно-распределительные лагеря?

Корреспондент Sputnik Татьяна Федоренко пообщалась с заведующим отделом археологии и охраны историко-культурного наследия Гомельского дворцово-паркового ансамбля Юрием Панковым, который на протяжении многих лет изучает судьбы детей, оказавшихся под нацистской оккупацией. Многие истории стали доступными благодаря недавно рассекреченным материалам.

Со слов Юрия Панкова, евреев ожидало тотальное физическое уничтожение. Каратели не проявляли снисхождения ни к старикам, ни к детям. В различных городах и местечках организовывали гетто, куда загоняли еврейское население.

На территории Гомельской области их ликвидация в основном происходила в 1941–1942 годах. Единицам удавалось спастись. Некоторые находили приют у неравнодушных людей, готовых рисковать жизнью, ведь за сокрытие евреев сурово наказывали.

Панков добавляет, что случаев расправы над еврейскими детьми зафиксированы десятки. Про один из них во время работы Чрезвычайной государственной комиссии рассказала уроженка Василевичского района Ольга Борисовна Фуксон (1904 года рождения).

Она вспоминала об эпизоде, который произошел в Речице в конце 1941 года, когда мальчика Бориса Смиловицкого поставили к противотанковому рву, а он закричал: "Фашисты, бандиты! Вы проливаете нашу кровь, но прольется и ваша собачья кровь. Победа все равно будет за Красной армией!" Полицейский из числа местных коллаборантов ударил мальчика прикладом по голове, а другой выстрелил в спину из автомата.

Особым цинизмом, по мнению историка, стала вербовка несовершеннолетних на службу к нацистам. Бывало, что заманивали обманом, представляясь офицерами Красной армии. В августе 1941 года в деревне Кремное Туровского (сегодня Житковичского) района немцы организовали трехдневные курсы для подростков 13–14 лет.

Основная цель - подготовка будущих разведчиков-диверсантов. С весны 1942-го работа по подготовке "детей-шпионов" велась уже в ряде населенных пунктов БССР, а с 1943 года была поставлена на поток. Их часто забрасывали в лесные зоны для внедрения в партизанские отряды.

"В случае разоблачения таких "агентов" чаще всего расстреливали. Партизанские командиры несли ответственность за жизнь своих подчиненных, а нахождение предателей, даже несовершеннолетних, несло угрозу целому отряду, поэтому приходилось принимать такие тяжелые решения", - рассказывает собеседник.

Чем ближе была Красная армия, тем жестче становились меры по отношению к местным жителям. В 1943–1944 годах мирных граждан массово угоняли на принудительные работы, в концлагеря, заражали тифом, убивали. Ликвидировали целые семьи, не щадя даже грудничков. Нацисты расправлялись с детьми с такой же жестокостью, как и со взрослыми.

"Жительница деревни Рогинь Буда-Кошелевского района Анна Максимовна Шальпанская указала в свидетельских показаниях, что ее дочь и внуки были расстреляны 16 октября 1943 года. Только спустя шесть дней женщина смогла отыскать их тела. Дочь Ольга и четырехлетняя внучка Мария были убиты пулей в голову, трехлетнему внуку Анатолию пробило левый глаз.

Также при обследовании 16 января 1944 года массовых захоронений в районе третьего километра шоссе Гомель – Речица была вскрыта братская могила, из которой̆ извлекли пять трупов. Как описывается в акте о раскопках могил, одна из женщин лежала на коленях в полусогнутом состоянии, под ней лежал ребенок - мальчик был зарыт живым. И такие меры карателей носили массовый характер, рассказывает Юрий Панков.

По подсчетам областных комиссий в составе Чрезвычайных государственных комиссий по расследованию злодеяний нацистов на территории Гомельской и Полесской областей было расстреляно не менее 9315 детей (не учитывая Гомель), 45 - повешены, 3485- сожжены.

На момент освобождения Озаричских лагерей смерти (18–19 марта 1944 года) в живых находились 33 480 человек, среди них 15 960 лиц до 13 лет.

"Точные цифры погибших в лагере смерти до сегодняшнего дня разнятся – от 13 до 20 тысяч человек. Армейские эпидемиологи обследовали 134 трупа, 50 из них – детские. Выяснили и основные причины гибели людей: общее истощение, воспаление легких, переохлаждение, сыпной тиф, туберкулез. До сих пор сложно ответить, сколько несовершеннолетних узников из Гомельского региона находилось в концентрационных лагерях за пределами Беларуси", - приводит жуткие подробности Панков.

Тысячи несовершеннолетних попадали в пересыльно-распределительные и концентрационные лагеря. В мае–июне 1944 года в Гомельской и Полесской областях были созданы специальные пункты, где содержались исключительно дети.

Наиболее известное место принудительного содержания детей на Гомельщине – деревня Красный Берег Жлобинского района. Детей в возрасте от 8 до 14 лет привозили из Жлобинского, Рогачевского, Стрешинского, Добрушского и других районов Гомельской области.

После прохождения медкомиссии их отвозили на станцию, грузили в товарные вагоны и отправляли в следующий пункт дислокации либо сразу на принудительные работы в Германию. Центральным местом была деревня Скобровка Пуховичского района Минской области, в которой немцы организовали "Юношескую деревню" (Jugenddorfes).

"Часто можно слышать, что в Красном береге обнаружили сотни трупов детей, но эта информация не подтвердилась источниками. Впервые про массовые захоронения детей упомянул корреспондент газеты "Красная звезда", однако в актах чрезвычайных комиссий нет таких сведений, а они бы этот момент точно не упустили, тем более, сохранилась бы братская могила", - считает историк.

В Красном береге, с его слов, в отличие от лагерей смерти, детей не истребляли. Главная цель – отобрать их для последующего онемечивания. А эти действия входят в определение термина "геноцид". Лагерь выполнял пересыльно-распределительную функцию, что подтверждается документами и воспоминаниями бывших узников.

"Бывали случаи, когда родителям удавалось выкупить своих детей. Некоторые передавали на территорию лагеря крапиву, чтобы юные узники натирали ею тело, вызывая тем самым покраснения и волдыри, характерные для симптомов тифа. Зачастую оккупанты выгоняли таких "больных" из лагеря. Смекалка родителей срабатывала. Всего же из Красного Берега было угнано около 1990 детей", - рассказал Панков.

С слов историка, на территории Полесской области подобные лагеря функционировали в деревне Лучицы Копаткевичского района, в Петрикове, в деревне Копцевичи Петриковского района. В Лучицах было собрано 160 детей в возрасте от 7 до 16 лет. В дальнейшем их грузили на машины и отправляли в другие места.

20 июня 1944 года в Петриковском районе была проведена акция по отбору детей. Под предлогом прививок несовершеннолетних уводили в районный центр в здание напротив конторы маслопрома. В итоге было собрано около 200–250 детей. После их вывезли в следующий̆ сборный пункт, расположенный на станции Копцевичи.

"Была организована акция "Сено", утвержденная рейхсминистром А. Розенбергом. По решению командования 9-й армии вермахта необходимо было вывезти 40–50 тысяч белорусских детей с целью последующего онемечивания. Однако успешное наступление войск Красной армии в рамках операции "Багратион" не позволило оккупантам до конца воплотить гнусный замысел в жизнь", - делится Юрий Панков.

Историк считает, что принудительный отбор детей в мае–июне 1944 года на оккупированных территориях Гомельской и Полесской областей носил целенаправленный и системный характер.

Многих детей увозили на принудительные работы в Германию и в оккупированные нацистами европейские страны. Они работали на заводах и фермерских хозяйствах. Самые маленькие находились в трудовых бараках, но в списках фигурировали как рабочие.

"На химическом заводе "Leunawerke" (г. Лойна, Германия) с 4 декабря 1943-го по 15 апреля 1945 года числилась Елизавета Осадчая - уроженка деревни Островы Лоевского района, которая родилась 6 марта 1940 года. То есть на момент прибытия на завод девочке было всего три года", - рассказал историк.

По данным областных комиссий, из Гомельской и Полесской областей были угнаны 7764 ребенка до 16 лет, из них вернулись - 4514.

Корреспонденту Sputnik удалось лично пообщаться с бывшими малолетними узниками фашизма во время празднования 9 мая в прошлом году.

Николай Митрофанович Шапоров в тот день не успевал принимать поздравления по телефону от родственников и рассказал свою историю. Детство вспоминать ему было тяжело, особенно гибель младшего брата Левы.

В пересыльном лагере ему сделали укол, от которого загноилось тело и больше месяца не заживало. Николай навещал малыша в лазарете, а перед смертью братик пожаловался родителям, что его положили зимой у открытого окна и не давали накрыться. Умер Лева от двухстороннего воспаления легких.

Двоюродного племянника известного писателя Ивана Шамякина Михаила Алексеевича Калинина война застала пятилетним мальчишкой. Он поделился с корреспондентом, как боялся в детстве "черных мундиров" - эсэсовцев, которые сжигали все на своем пути, не уцелела и хата Калининых.

"Партизанил маленький пока жили в лесу в землянке, а потом прятались с мамой в погребах и стогах сена. Вот такая она - моя война", - прижимая к груди букет цветов, рассказал тогда ветеран.

Кому удалось спастись от лагерей и бомбежек, ушли в партизанские отряды, ожидая скорейшего прихода Красной армии. В деревне Забабье Буда-Кошелевского района, к примеру, активно работало партизанское движение. Оттуда родом Анна Ефремовна Коваль (Конохова), в начале войны ей было 10 лет. Она еще жива и смогла поделиться с Юрием Панковым своей историей.

По рассказам Анны Ефремовны, 22 июня 1941 года мама отправила девочку вместе с сестрой Верой в соседнюю деревню в церковь, по возвращении они узнали, что началась война. Что это такое маленькая Аня не знала, пока не увидела в небе вражеский самолет, из которого строчил пулемет.

Забабье расположено возле железнодорожных линий Гомель-Жлобин, поэтому Аня часто видела проезжавших мимо красноармейцев, один из них подарил ей гитару и мандолину. В августе 1941 года, когда Красная армия отступала, последний уходящий офицер сказал ее матери: "Мамаша, мы еще вернемся!".

К этому времени вермахт уже стремительно наступал, была слышна стрельба. В каждом дворе жители выкопали заранее окопы, чтобы там прятаться. Одна траншея на окраине деревни была общей для всех односельчан. Утром в деревню вошли немцы и стали кричать: "Матка, яйко! Матка, шпик и шнапс!". В первый день оккупации сожгли два дома.

Десятилетней девочке навсегда врезался в память эпизод, когда через деревню прорывались окружение части корпуса Петровского. Немцы заранее знали о подходе бойцов и подготовились. Ночью горела земля и небо, в деревне творился настоящий ужас. Коноховы прятались в окопе.

Мама обливала молоком его стенки, чтобы огонь не подходил к семье. В небо взмывали горящие банки с бензином. Мама сказала детям перебраться в общую траншею, но доползли они только в г-образный окоп, что и спасло им жизнь. Немцы запрыгивали в него, но не замечали спрятавшихся людей. Утром все стихло и семья вышла из укрытия. Перед глазами - горы раненых и убитых, в основном красноармейцев.

Однажды прошел слух, что деревню собираются сжечь. Аня вместе с местной учительницей оправилась к партизанам: юная связная не первый раз информировала о беде и доставляла ценные сведения в партизанский отряд. Как-то она перевезла в стогу сена взрывчатку, девочку не проверяли – задание было выполнено успешно. В дальнейшем юная партизанка показывала вступившим в отряд тайники с оружием.

Будучи ребенком она хорошо запомнила освобождение деревни - немцы трусливо бежали, а у дома Коноховых победоносно стояла "Катюша". 9 мая 1945 года весть о долгожданной победе семья встретила в поле. По воспоминаниям Анны Ефремовны, односельчане побросали лопаты и стали кричать "Победа!".

Еще один юный герой, Коля Гологанов, был награжден медалью "За отвагу". В архивах сохранилась также благодарность ему за овладение Берлином. В начале войны ему было 13 лет. Он проживал в деревне Перерост Добрушского района.

Как пережил оккупацию неизвестно, но после освобождения населенного пункта решил бороться с врагом. 15 мая 1944 года Коля добровольцем вступил в ряды Красной армии. 28 июня 1944 года в районе деревни Подречье Могилевской области немецкая группировка оказалась в окружении. Несмотря на юный возраст, Николай пошел в контратаку и уничтожил трех противников, включая немецкого офицера.

А восьмилетнего Сашу Морозова направили в качестве воспитанника в санитарную роту. С июля по август 1944 года он участвовал в боях за освобождение Западной Украины и Польши. Находясь под артиллерийским обстрелом, он ухаживал за ранеными, кормил и читал им газеты. 25 августа 1944 года награжден медалью "За отвагу", а весной 1945 года Саша Морозов вернулся домой победителем.

Юрий Панков считает, что о подвигах юных партизан говорят не так часто, как о героизме взрослых, но таких ребят в годы Великой Отечественной войны было много на территории Гомельщины и всей страны.

Тысячи детей Гомельщины лишились родителей в результате военных действии и после освобождения местными властями активно создавались детские дома. К концу 1943 года в освобожденной Речице уже действовали три детдома вместимостью по 150 человек в каждом, в Гомеле – один детдом на 100 человек. Через год подобные учреждения открывали и в других населенных пунктах области.

"На основании решения Гомельского облисполкома от 14 февраля 1944 года "О дополнительном открытии детских домов в Гомельской̆ области" с 1 марта открылись детдома в Ченках (на 100 человек), Новобелице (на 150 человек), Лоевском районе (на 100 человек), Ветковском районе (на 100 человек), Буда-Кошелевском районе (на 100 человек). В то же время Калинковичский райисполком утвердил работу специального детского дома на 250 человек в Калинковичах и на 150 человек в Юровичах. В Мозырском детдоме размещались 130 человек", - рассказал историк.

С его слов, в марте 1944 года детские дома Гомельской области реорганизуются в специальные детские дома, предназначенные для детей воинов Красной армии, партизан, а также детей-сирот, родители которых погибли от рук оккупантов.

"На 1 ноября 1944 года в Гомельской̆ области было учтено 5277 детей-сирот, из них детей воинов Красной армии и партизан – 1185. По области было открыто 18 детских домов, из них специальных – десять", - уточнил Панков.

Историк добавил, что местные власти всячески старались обеспечить сирот всем необходимым, организовав фонд помощи, помогал и Красный Крест. В январе 1944 года силами комсомольцев и молодежи собрали кровати, столы, скамейки, передали книги для библиотеки, постельные принадлежности, одежду, посуду.

В конце 1944 года детские дома Гомельской̆ области получили 980 пар кожаной и брезентовой обуви, 754 пары валенок, 12 124 метра мануфактуры, 772 матраца, 563 одеяла, носильные вещи, постельные принадлежности.

Юрий Панков рассказал, что в октябре 1945 года на территории Гомельской области действовало 22 детдома, из которых 19 – школьного типа, три – дошкольного. Было учтено всего 8235 сирот, из которых 2980 находились в детских домах, на патронировании – 3404, усыновлено – 105, на опеке – 714, трудоустроено – 782.

Всем этим детям, считает историк, предстояло вернуть их украденное войной детство.