Семья Людмилы Александровны жила на Петроградской стороне, эта улица шла прямо от Петропавловской крепости на север, и в начале войны этот район меньше обстреливался, вспоминает блокадница.
"Когда полностью блокада объявлена была, начались очень сильные обстрелы, мы поселились в подвале, разрешили поставить кровать там", ― говорит Людмила Александровна.
Голод в блокадном Ленинграде начинался постепенно. Когда обстрелов не было, девочка вместе с родными и другими блокадниками жила в семикомнатной коммуналке, по комнате на семью.
"С едой становилось все хуже. По карточкам распределение было, но продуктов не было, и хлеб, о котором сейчас говорят, нормы же не соблюдались выпечки, там могло быть намешано просто несъедобное", ― рассказывает она.
И вспоминает, как мама с подругой, тетей Надей, поехали собирать капустные листья и кочерыжки, оставшиеся после сбора урожая. "Звали ее хряпка, и вот эту хряпку варили в суп".
"Потом пошел столярный клей в ход. Сначала он был погуще, а потом уже густоты не осталось, но по крайней мере понюхать этот клей – уже своротит. (Вопрос корреспондента: "Вы его ели?") Ели. Пробовали отраву от клопов, она на манку была похожа, но не пошло", ― вспоминает женщина.
Когда началась полная голодовка, дети пухли от голода, старшая сестра слегла, у нее были кровавые пролежни и дистрофия. Когда умерла младшая девочка, мать зашила ее в простыню и отдала на Пискаревское кладбище.
"У матери ребра были такие, что казалось взяться за них можно и повисеть, как на брусьях", ― помнит Людмила Александровна.
Уже после снятия блокады они с мамой какое-то время скитались, а потом оказались в войсках.
"Шли с войсками. Выросла среди солдат. Я маме говорила: а чего они меня все время по голове гладят? А мама говорит: они скучают по детям", ― рассказывает блокадница.
Самые интересные и важные новости ищите в нашем Telegram-канале и Viber. Также следите за нами в Дзен!