Архитектор перестройки: к столетию со дня рождения Александра Яковлева

Александру Яковлеву 2 декабря 2023 года исполнилось бы сто лет.

Он и сегодня остается лакмусовой бумажкой в оценке тех не столь далеких событий, которые определили не только судьбу СССР, но и всего мира. Для одних он герой, для других предатель. Мнения и оценки о нем столь однозначны, что любая попытка переубедить оппонентов в оценке его деятельности обречена на провал.

Александр Яковлев родился в маленькой деревне Королево в Ярославской области. По линии отца его предки происходили из крепостных крестьян ярославских помещиков Молчановых. Первое упоминание о них относится к "Ревизской сказке помещиков Молчановых" начала ХVIII века. Предки по матери Ляпушкины были крепостными помещиков Майковых.

Родители Яковлева мать Агафья Михайловна и отец Николай Потапович – потомственные крестьяне. В школу в поселке Красные Ткачи Александр Яковлев в шести километрах от их деревни был записан под фамилией Потапов – по старой русской традиции. В деревне их звали Потаповыми – по отчеству деда.

Александр Яковлев научился читать в четыре года. На это его сподобил отец. Первый свой фильм он увидел в старом сельском сарае в 13 лет в 1936 году – "Абрек Заур". Это было немое кино и Александру Яковлеву, как самому грамотному в деревне, было поручено читать титры.

Через три дня после его школьного выпускного началась война. В армию его призвали 6 августа 1941 года. Со станции Всеполье вместе со всеми новобранцами Яковлева отправили в Пермь, откуда пешком он направился в лагерь Бершеть, где прошел трехмесячные курсы военной подготовки. После было военное училище в городе Глазгов в Удмуртии, после окончания которого 2 февраля 1942 года в звании лейтенанта Александр Яковлев был отправлен на Волховский фронт командиром взвода автоматчиков морской пехоты.

Один из боев в августе 1942 года при форсировании проволочных ограждений немцев для Яковлева закончился тяжелым ранением. После лечения в госпиталях в феврале 1943 года он вернулся домой.

Первую свою встречу с матерью после возвращения домой он помнил всю жизнь. Первой ее реакцией, когда она увидела сына-инвалида, был возглас: "Что же я буду делать с тобой?" У нее на руках было еще трое детей.

Но мирная жизнь для него наладилась сама собой. В Горьковский кораблестроительный институт его не взяли по состоянию здоровья, по той же причине он получил отказ из МГУ и только что образованного Института международных отношений.

Тогда Александр Яковлев пошел работать начальником кафедры военной и физической подготовки Ярославского педагогического института имени Ушинского, где одновременно учился на историческом факультете. В то время историческое образование способствовало партийной карьере.

В аппарате ЦК КПСС Яковлев оказался сразу после смерти Сталина в 1953 году, когда к руководству пришел Никита Хрущев. Отставка Хрущева и приход к власти Леонида Брежнева никак не сказались на его карьере.

Яковлев имел самое прямое отношение ко многим значимым событиям того времени: от открытия радиостанции "Маяк" 1 августа 1964 года до встречи хоккейной сборной СССР с канадскими профессионалами в 1972 году. Он был одним из ведущих спичрайтеров Леонида Брежнева.

Партийную карьеру Александра Яковлева принято связывать с именами первых лиц СССР того времени – Хрущева и Брежнева. Это не совсем так.

Первая каденция Яковлева в ЦК КПСС, продлившаяся 20 лет – до 1973 года, прошла под покровительством второго человека в КПСС Михаила Суслова, слово которого явилось решающим при отправке в отставку Никиты Хрущева и которого опасались Леонид Брежнев и Юрий Андропов.

Четырехлетнее пребывание в должности исполняющего обязанности второго по значимости отдела ЦК КПСС агитации и пропаганды, а затем почетная "ссылка" послом в Канаду Александра Яковлева также не должна вводить в заблуждение. У Брежнева он ассоциировался с московской группой Николая Егорычева, который, будучи первым секретарем МГК КПСС, на июньском пленуме обрушился с резкой критикой состояния противовоздушной обороны Москвы. Все сочли это выступление выпадом против Брежнева.

В то время серьезно пострадали все, кроме Яковлева, но подозрения в его адрес сняты не были. Его статья "Против антиисторизма", опубликованная в 1972 году в "Литературной газете", была только поводом выдворить его из страны. На десять лет он был отправлен послом в Канаду.

К чести Александра Яковлева можно отнести тот факт, что нигде публично и негативно о своем покровителе Михаиле Суслове он не отзывался.

Школа Михаила Суслова для Александра Яковлева даром не прошла. По виртуозности, знанию правил аппаратной борьбы в ЦК КПСС Яковлеву не было травных. Он знал с кем можно, а с кем нельзя вести откровенные разговоры. Нутром чувствовал тех, кто был опасен.

Вместе с академиком Евгением Примаковым Александр Яковлев провел виртуозные переговоры с министром иностранных дел того времени Андреем Громыко о том, что на смену умирающему Константину Черненко на должность генсека должен быть избран Михаил Горбачев. Переговоры велись через сына Громыко Анатолия, который подробно описал их ход в своей книге, посвященной отцу: "Андрей Громыко. В лабиринтах Кремля".

Ошибся в человеке Яковлев только один раз, когда уговорил Горбачева назначить председателем КГБ Владимира Крючкова, к которому благоволил с середины 1960-х годов, времени их совместной работы в аппарате ЦК КПСС.

Называть Александра Яковлева предателем, как это делают его стойкие оппоненты, исходя из того факта, что в конце 50-х годов он был в годичной стажировке в Колумбийском университете вместе с настоящим предателем генералом КГБ Олегом Калугиным, не совсем корректно.

А вот понять смену мировоззрения Александра Яковлева можно.

Недавно в большом интервью известный политолог Дмитрий Саймс рассказал о своей беседе в 1997 году в Грузии с Эдуардом Шеварнадзе. Он спросил у него, когда высшие советские руководители поняли, что СССР движется к распаду. И получил шокирующий ответ – в 1982 году.

Многие связывают этот год со смертью Леонида Брежнева. Но на самом деле поворотным узлом, когда можно было взглянуть на то, что реально происходило в стране, стала смерть Михаила Суслова в январе 1982 года. До его смерти ни о каких реальных реформах не мог заикаться никто, в том числе и первое лицо в стране – это было опасно.

Аркадий Вольский в своих мемуарах вспоминал, что Юрий Андропов, ставший к тому времени генсеком, хотел провести политические преобразования по типу США. То есть перейти от национально-территориального деления к административным округам.

Андропов понимал, что при ленинско-сталинской системе национально-территориального устройства при ослаблении федерального центра центробежные тенденции на окраинах проявят себя по полной и разорвут страну. Ни о какой демократизации в таких условиях и речи быть не могло – эти изменения зависят не от политических решений, а от изменений в самом обществе.

Все руководители СССР того времени понимали это. Они мыслили категориями не общепринятого ортодоксального марксизма того времени, а искали ответы на вопросы в российской истории.

Им сложно было смириться со своим внутренним состоянием: когда вы все понимаете, у вас безграничная власть, но при этом ничего не можете сделать. Единственным вариантом действий для всех них на то время было перехватить кризис и взять его под контроль, пока он не дошел до своей высшей точки. Разница между Александром Яковлевым и другими его коллегами в высшем политическом руководстве была в том, что со временем он стал об этом публично говорить.

Нашел ли он ответы на вопросы, которые ставил перед самим собой и перед обществом? Думаю, что нет. Я вспоминаю первый день учредительного съезда Движения демократических реформ в Москве 10 декабря 1991 года. Повестка дня была скомкана, все находились под впечатлением подписанных за два дня до этого Беловежских соглашений. У всех делегатов к президиуму съезда, а это были первые лица СССР того времени, был один вопрос: "Что дальше?" Никто из них не знал на него ответа.

Александр Яковлев с иронией и юмором по этому поводу заметил: "Вы будете анализировать и писать толстые книги, как мы принимали решения. А мы сначала делали, а потом думали". Он был искренен и прав во многом. ХХ век не только для него, но и для всех нас был веком вопросов, ответов на которые у нас до сих пор нет.