Доза отчуждения: что вспоминают ликвидаторы аварии на ЧАЭС

Ликвидаторы аварии на ЧАЭС — это не только те, кто работал в страшные апрельские дни 1986-го непосредственно у реактора. Масштабы трагедии были настолько велики, что усилий по ликвидации последствий было приложено очень много. А потому героев — больше. Это спасатели, проводившие дезактивацию домов и отселявшие деревни. Врачи и медсестры, обследовавшие в пораженных зонах местное население. Обычные работники заводов и колхозов, которые добровольно ехали в 30-километровую зону, кормили и вывозили скот. Сотрудники райисполкомов и сельсоветов, вывозившие в автобусах людей из загрязненных районов.

Некоторые из них в 2021 году, накануне 35-летней годовщины аварии, поделились своими воспоминаниями с корреспондентом Sputnik Денисом Кошелевым.

Валентин Баранов в 80-е годы работал заведующим организационным отделом Хойникского райкома партии. Как и большинство граждан, о случившейся аварии на Чернобыльской атомной станции Валентин Игнатьевич в первые дни не знал. Была первомайская демонстрация в Хойниках. Привычная мирная жизнь.

"Разговор об отселении пошел 3 мая. Накануне я поехал в населенные пункты вблизи станции и начал успокаивать людей. Такое было указание. Говорили людям, что все нормально. Как раз была весна, посевная. Сейте огороды. Живите! Со мной были еще двое ученых из Обнинска. Вот так мы объезжали села и проводили беседы", - говорит Валентин Баранов.

Он вспоминает, что многие люди уже знали, что на ЧАЭС была авария, просто не понимали масштабов. В Хойниках в конце апреля уже находились некоторые жители Припяти. Этот город был первым отселен после взрыва на реакторе.

"Вечером 3 мая председатель райисполкома собрал заседание и говорит: "Решено отселить все деревни в 30-километровой зоне. Поступил приказ сверху, исполняйте". А как мне ехать в те деревни, где я два часа назад заверял людей, что отселения не будет? В итоге я поехал по другим населенным пунктам. Люди возмущались, не могли поверить моим словам", - с горечью рассказывает события тех дней Валентин Игнатьевич.

Валентин Баранов отселял три деревни, которые относились к совхозу "Победа социализма", — Дроньки, Гряда и Погонное. Эта местность находилась в 20 км от станции.

Была команда: вывезти сперва скот из зоны, а потом уже населением заняться.

"Не знаю, почему сразу скот. Так решили власти. Стали описывать живность, а у людей по 2-3 кабана на хату и по 2-3 коровы. И люди сказали, что просто так не отдадут скотину. Стали навскидку записывать вес. Чтобы люди потом компенсацию получили. Куры, индюки, чего только не было. Все описали, вывезли. И уже занялись людьми", - рассказывает Баранов.

Людей вывозили на автобусах. С собой было разрешено взять только документы и сменную одежду.

Население возмущалось, не хотели уезжать. А одну бабушку пришлось срочно разыскивать. Оказалась, она в лес убежала, спряталась под упавшим от урагана деревом. Думала, все уедут, а она останется дальше здесь жить. Плакала. Говорила, что ей уже за 80. И свой век хочет доживать в родной деревне, вспоминает собеседник.

Переселение проводили экстренно. На все про все два дня. Уже 4 мая совхоз "Победа социализма" вместе с деревнями Дроньки, Гряда и Погонное прекратили свое существование.

По всей стране началась масштабная стройка жилья для переселенцев. Для жителей деревни Погонное через несколько месяцев возвели целый поселок Кирово в Жлобинском районе, с газом, водопроводом, дорогами и канализацией. Многие спустя некоторое время стали жаловаться на здоровье. То ли от радиации, то ли от возраста — никто не выяснял.

Сам Валентин Игнатьевич особо на здоровье не жалуется. Отмечает, только сердце беспокоит в последние годы. Как ликвидатору аварии на Чернобыльской АЭС, ему полагается ежегодное обследование в медцентре.

Сегодня он на пенсии, живет в Хойниках. В зоне отчуждения давно не был. Говорит, зачем тревожить былое.

"Мою деревню, где родился, тоже отселили ведь, а потом снесли, захоронили. Это очень тяжело. Потому в тех местах лучше не бывать", - завершает он.

В то время Елена Демиденко работала секретарем Хойникского райисполкома. Когда официально сообщили о взрыве на АЭС, провели экстренное совещание. Было заявлено, что отселят 30-километровую зону, а в ближайших к ней районах проведут эвакуацию детей и женщин.

"В конце рабочего дня 6 мая нашу сотрудницу вызвали к председателю райисполкома. И мы допоздна все ждали ее с того совещания. Спустя некоторое время она идет вся в слезах. Никогда не забуду этот момент. Сквозь слезы еле-еле смогла связать фразу, что завтра утром увозим детей", - рассказывает Елена Михайловна.

В итоге сотрудники райисполкома стали составлять списки всех детей Хойникского района.

Детей вывозили в два этапа — 7 мая дети были вывезены в пионерские лагеря, санатории по Гомельской области и оставлены там до конца мая. Потом было новое решение на правительственном уровне – стали развозить детей по всей стране.

"У меня самой были маленькие дети. Дочке на тот момент 3 годика, сыну около 6 лет. Благо, свекровь вывезла детей заранее. И вот мы несколько дней вывозили детей с регионов Гомельской области по стране. Точно так же потом свозили обратно в район, спустя некоторое время", - вспоминает Елена Демиденко.

Елена Михайловна говорит, что трагедия в Чернобыле разрушила многие судьбы. Многие не выдерживали. Особенно те, кто постарше был. Были и последствия для здоровья.

"Мой муж был ликвидатором. Он участвовал в тушении пожаров в отселенных деревнях, дезактивировал технику, за что получил медаль "За трудовую доблесть". Но 3 года назад мужа не стало, умер от рака легких. Думаю, это напрямую связано с аварией. Я в последние годы перед пенсией работала в ЗАГС. И там ведь не только свидетельства о браке выписывают. Через наши руки много горя проходило. Много свидетельств о смерти, диагнозы тяжелые", - со слезами на глазах рассказывает собеседница.

По ее воспоминаниям, после трагедии на ЧАЭС Хойники опустели. В 1990 году было принято решение, что город входит в зону отселения. И многие люди решили добровольно покинуть эту территорию. Чтобы получить право на переселение, достаточно было одного заболевания. Многие воспользовались такой возможностью.

"Буквально перед аварией город почти дорос до 20 тысяч человек. И если бы это получилось, то он бы стал областного подчинения. А там другое снабжение. И вот все ждали этого события: пойдет финансирование новое, жизнь лучше станет. Но этого не случилось. Население стало сокращаться", - с сожалением вспоминает Демиденко.

Те дни, когда случилась трагедия, Александр Владимирович Цикунов помнит хорошо. Хоть и подумать тогда не мог, что тот апрель и тот май будут отзываться эхом в его жизни и миллионов людей столь долгое время.

"Это были солнечные дни. Я работал электриком на гомельском заводе "Эмальпосуда". Все было обыденно. Никаких разговоров о взрыве, хотя как выяснилось после — авария уже случилась. Пошли слухи только через две недели — что-то с экологией не то", - вспоминает Цикунов.

Александр Владимирович отмечает: тогда мало кто придал значения слухам об аварии. Потому что люди в этом отношении были не очень образованны. Что такое мирный атом, какие могут быть последствия аварии на таком объекте, чем грозит сильный радиационный фон для человека.

Когда по телевидению обратился Горбачев, тогда уже стало окончательно понятно — случилась страшная беда.

"На заводе стали собирать группы людей, мужиков. Отправляли в колхозы в 30-километровую зоне. Меня отправили тоже. Приехали в деревню Пирки Брагинского района. А там в местном совхозе — огромный коровник. И мы кормили эту живность. Отбирали, какую отвезти на убой, какую — оставить", - рассказывает Цикунов.

Группу работников завода привозили из Гомеля в отселенную деревню каждый день. Утром приезд, вечером возвращение домой.

"Ночевать там было нельзя. Есть там тоже ничего нельзя было. Зараженная зона. Все только с собой. Давали нам тушенку от предприятия. А за один день работы в зоне выплачивали по 30 рублей — по тем временам огромнейшие деньги!", - вспоминает он.

Бригада работников завода "Эмальпосуда" ездила в отчужденную зону каждый день три недели.

Сегодня на здоровье Александр Цикунов особо не жалуется. Говорит, есть удостоверение ликвидатора, по нему иногда обследуется в Республиканском научно-практическом центре радиационной медицины и экологии человека в Гомеле. Но то, что авария повлияла на здоровье миллионов людей, Александр Владимирович даже не сомневается:

"Знаете, может, и последствия были бы для людей не такими серьезными, если бы тогда власти вовремя провели эвакуацию, сообщили народу о случившейся аварии. Все ж отмалчивались. И когда уже за границей стали тревогу поднимать, тогда уже сказали. Я в Гомеле в 86-м ходил на первомайскую демонстрацию, потому что не знал. А власти же знали".

В тот год, когда случилась авария, Ирина Шпак работала секретарем в колхозе им. 22 съезда КПСС, который был расположен в Кожушковском сельсовете (30 км от реактора) Хойникского района.

О том, что произошел взрыв на станции, жители деревни Кожушки узнали, когда поехали в украинский поселок.

"Приехали за колбасой. В поселок Янов Киевской области. И там наших людей не пустили в магазин. Сказали срочно уезжать. Люди вернулись, стали рассказывать эту историю. Так и узнали. Но паники не было. Никого не отселяли же сразу. Поехали всем колхозом на уборку свеклы", - рассказывает Ирина Шпак.

Тогда ей был 21 год, жить и работать в деревне ей нравилось.

"Мои родители жили в Хойниках. И я на выходные ездила к ним, но всегда меня тянуло в село. Там такие люди жили, отзывчивые, искренние. Настоящие полешуки. Таких сейчас уже и нет, наверное. И вот нам вдруг говорят, что Кожушки отселяют. Первым делом вывезли скот, потом детей, потом взрослых. А последними уезжали мы — работники конторы", - вспоминает Ирина Михайловна.

Она часто вспоминает момент, когда из отселенного сельсовета вывозили людей.

Людей из деревень вывозили круглые сутки. Ирина говорит, что приходилось дежурить по ночам. Стеречь имущество, документы.

Ирина очень скучает по тому времени. Считает, что станцию строить в том месте и не нужно было.

"А у простых людей никогда не спрашивали мнения. Сказали, строим на благо Украины и Беларуси. Ну, вот построили... Хотя говорят, что не надо было отселять всех после аварии. Ведь радиация облаком шла. Загрязнение было не сплошным, а точечным. Можно было кого-то и оставить, но отселили всех", - сожалеет она.

Когда колхоз прекратил существование, Ирина вернулась к родителям в Хойники. И хотя была возможность уехать из города, переселиться в более чистые районы — не захотела. Говорит, дороги родные места. А на новом, может, и не прижилась бы.

Удостоверение ликвидатора Ирина так и не получила, хотя оно ей и полагалось.

"Я в это время лежала в больнице, а как выписалась и обратилась за удостоверением — так стали отнекиваться. Ну, я и не стала этим вопросом больше заниматься. Сегодня я только пострадавшая от аварии. Впрочем, не жалуюсь. У меня обычная размеренная жизнь простого человека. Дети, внуки. Все хорошо", - в завершении беседы говорит Ирина Шпак.

***

После аварии на Чернобыльской атомной станции прошло 37 лет. Каждый год 26 апреля мир вспоминает аварию на ЧАЭС и жертв той трагедии. Взрыв на четвертом энергоблоке разрушил реактор едва ли не до основания. Произошел мощный выброс радиации, который в 400 раз превосходил эффект взорвавшейся атомной бомбы в Хиросиме.

Тонны радиоактивной пыли распространилась по территориям Украины, Беларуси, России. Там, на АЭС, десятки людей погибли сразу, спустя недели и месяцы жертвы стали исчисляться тысячами. Как отмечают эксперты, количество так называемых долгосрочных жертв радиоактивного отравления становится все больше, даже спустя 35 лет после катастрофы.

Но без усилий и смелости людей, которые ликвидировали последствия аварии, человеческих потерь и экологических проблем от взрыва на ЧАЭС могло быть гораздо больше.