День единения братских народов: с чего все начиналось

Более четверти века у нас в стране и в РФ 2 апреля отмечается День единения народов Беларуси и России. В 1996 году в этот день президенты двух стран подписали договор об образовании Сообщества России и Беларуси. Факт подписания этого договора положил начало юридическому оформлению интеграционных процессов в двух братских странах.

Ровно через год в этот же день 2 апреля 1997 года был подписан Договор о Союзе Беларуси и России. Интеграционные процессы из области политических переговоров перешли в плоскость реальной реализации.

Это финальная часть сложного и многогранного переговорного процесса, у которого есть своя предыстория.

Первые непубличные разговоры о необходимости выработки нового интеграционного соглашения я услышал на второй день после подписания Беловежских соглашений в Вискулях, где был денонсирован договор об образовании СССР. Практически все участники тех событий с белорусской стороны с грустью восклицали: "Что же мы наделали?" Робкие надежды на то, что все "рассосется" само собой и привычная жизнь восстановится, были практически у всех. Но это была своего рода коллективная психотерапия.

Сегодня практически не говорят о том, что в Вискулях 8 декабря 1991 года был подписан не один, а два документа. Вспоминают только о договоре, означавшем роспуск СССР. Но был и второй договор — о создании Содружества Независимых Государств (СНГ). По своей сути он означал образование нового конфедеративного государства с общей армией, валютой, таможней, внешнеполитическим ведомством и так далее. Но этот договор в полной мере не сработал. Почему? Потому что Украина — один из главных участников этого проекта — не ратифицировала его.

Сегодня украинские политики апеллируют к условиям и границам 1991 года. Внешне все выглядит логично, если не вникать в детали того времени, суть которых состояла в том, что вся осень 1991 года после августовских событий прошла под знаком жесткого противостояния России и Украины еще в рамках существовавшего СССР. Посмотрите хотя бы первые полосы газет того времени. Проблемы границ и территорий, русскоязычного населения, совместной собственности, функционирования границы и таможни на тот момент были нерешаемыми.

Единственным решением для того времени было создание нового совместного образования, которое с течением времени сможет решить все спорные вопросы. По этой причине не стоит персонифицировать нынешний российско-украинский конфликт — он имеет свои более глубокие корни и основания.

Через десять лет президент России Владимир Путин скажет, что СНГ как институт был механизмом "мягкого развода" в условиях распада СССР. И это будет правдой. С тем лишь условием, что этот "развод" по большей части был проведен за счет России. Позиция украинского руководства того времени укладывалась в народную формулу "свое мы сами, а ваше с нами".

Еще в конце декабря 1991 года многим было ясно, что интеграционные процессы на бывшем постсоветском пространстве могут быть эффективными только на двусторонней основе.

У России и Беларуси даже в самый сложный период, предшествовавший распаду СССР, серьезных межгосударственных проблем и противоречий не было. По просьбе белорусской стороны либерализация потребительских цен была перенесена с 1 ноября 1991 года на 2 января 1992 года. Этому сказочно обрадовались во всех союзных республиках — по внутриполитическим моментам того времени на всем тогда еще советском пространстве это была серьезная уступка со стороны России.

Россия была благодарна Беларуси за бесперебойное функционирование сухопутного коридора через нашу страну, по которому во времена острейшего дефицита поставлялись товары из Европы в Россию. Этот вопрос в отношениях с Украиной для России в то время был практически нерешаемым.

1992 год для Беларуси в тех условиях прошел достаточно спокойно. Транспорт ходил, отопление в домах было, предприятия работали. А на фоне событий в бывших союзных республиках жизнь белорусов была щадящей. Но со стороны белорусской управленческой элиты того времени это было состояние инерции покоя — практически все надеялись "пересидеть" сложные времена. В первый постсоветский год мы вошли с советским рублем, соотношение которого было у нас с Россией один к одному, но с двумя независимыми центральными банками.

Разница в системе финансов состояла в том, что в Беларуси под давлением промышленного лобби была очень мягкая денежная политика. Руководители промышленных предприятий и правительство Беларуси того времени воспринимали финансовую систему как некий вспомогательный элемент. У нас кредитная ставка в то время была 30%, а в России — 150%. Вполне понятно было, куда пойдут деньги при единой финансово-экономической системе, которая по инерции в то время еще работала. Бизнес на торговле деньгами в то время процветал.

Момент истины наступил быстро – после введения министром финансов России Егором Гайдаром единого корреспондентского счета в расчетах между нашими странами. Весной 1993 года это решение было материализовано в виде крайне неприятного сюрприза для белорусских управленцев — никто не знал, что делать с топливным кризисом.

На посевную в белорусском правительстве солярку делили чуть ли не канистрами. Дефицита топлива не было, был дефицит российских рублей, за которые его можно было купить. Выводы из этой истории были сделаны сиюминутные — премьер-министр России того времени Виктор Черномырдин разрешил безналичные расчеты между странами, чтобы снять эту проблему у белорусов.

Более того, Черномырдин предложил белорусскому правительству взять в аренду с возможностью перевода в собственность российские нефтяные месторождения. Это было еще до приватизации российской нефтянки. Но это предложение не было принято — хлопотно, затратно, но, главное, непривычно. На моей памяти в то время руководству Минского автозавода было предложено приобрести блокирующий пакет акций Ярославского моторного завода "25 плюс одна". Цена вопроса в деньгах равнялась стоимости примерно трех тягачей. И здесь инерция восприятия рынка сработала по привычному алгоритму — предложение никто рассматривать не стал.

Вопрос был закрыт в июле 1993 года, когда Гайдар провел по сути денежную реформу, изъяв из обращения советские денежные знаки. Это означало, что интеграционные процессы могут идти только по логике рынка, а не исходя из пожеланий и ностальгических воспоминаний. Экономика оказалась сильнее красивых речей и выступлений политиков того времени.

1992 и 1993 годы для России были переломными. Внутриполитические страсти того времени отодвигали все интеграционные вопросы на второй план. Главным был, говоря ленинскими словами, "вопрос о власти". В Беларуси внутриполитические страсти были на порядок меньше, они имели в своей основе только один вопрос — о форме государственного устройства. Предложенная президентская форма правления была закреплена в Конституции 1994 года.

Решение внутриполитических вопросов в двух странах означало, что настало время решать интеграционные вопросы. Весь 1995 год ушел на подготовку и согласование будущего договора о сообществе двух стран. Это была политика, в основе которой лежали общественные настроения того времени.

Генетическая память о десятилетиях совместной жизни требовала убрать искусственно возведенные заборы и объединиться на новых основаниях. Но вот что удивительно: в СССР мы вместе прожили 69 лет, а порознь – четыре с небольшим года. Но разрушительный эффект от этих четырех лет оказался сильнее многих десятилетий совместной жизни. В политике главным остается математический закон не больших, а малых чисел. Ломать — не строить, эту простую истину каждый из нас прочувствовал на себе.