Советский Синатра – к 80-летию со дня рождения Муслима Магомаева

Жизнь Магомаева была запрограммирована с момента его рождения. Родственники решили, что полный тезка своего деда Магомаева-старшего должен стать музыкантом – дирижером, композитором и пианистом.

Все это получилось, с той лишь разницей, что Магомаев-младший стал не просто успешным музыкантом, а звездой мирового уровня.

Война внесла коррективы в жизнь трехлетнего Муслима Магомаева, отец которого погиб за 15 дней до войны. По общему согласию с его матерью – драматической актрисой – он остался в семье своего дяди Джамала, где его основным воспитателем была бабушка Байдигюль (весенний цветок).

Семья Магомаевых – сложный интернационал. Его дядя азербайджанский инженер в Баку познакомился с будущей женой – полькой Марией, работавшей кассиршей в театре. У тети Муры, как ее называл Муслим, был сын Лев от первого брака, которого Джамал Магомаев усыновил. Вся семья была в восторге от того, что белобрысого славянского парня звали Лев Джамалович.

Музыкой Магомаев начал заниматься с трех лет. В семье от деда остались скрипка и кларнет. Маленький Муслим слышал, что при разговоре о скрипке взрослые все время вспоминают какого-то Амати. Любопытство взяло верх, скрипку он разобрал, но никакого Амати там не нашел. Семья была в шоке.

Все понимали ценность скрипки и догадывались о ее цене. Кто такой Николо Амати, мы узнали после выхода фильма "Визит к минотавру" по роману братьев Вайнеров, где роль Амати сыграл Ростислав Плятт. У Амати было два ученика – Страдивари и Гварнери. Стоимость смычковых инструментов этих трех великих итальянцев сегодня исчисляются суммами с шестью нулями в долларах за один инструмент. Один из таких раритетов был в семье Магомаевых.

Разобранную скрипку собрали, с кларнетом решили не рисковать, а юного Муслима усадили за рояль.

Пианист из Магомаева получился даже несмотря на то, что его первый педагог, как он сам вспоминал, Валентина Купцова, очень любила выпить и от нее постоянно несло водкой. Попытка бороться с этим злом ни к чему хорошему не привела. Однажды, когда Купцова отлучилась по надобности, Магомаев вытащил бутылку водки из сумки и спрятал ее. Пропажу фортепианная дама обнаружила сразу. Водку пришлось отдать, уж очень больно мадам Купцова молотила карандашом по его пальцам. Обо всем этом было рассказано тете Муре. Но о финале этой драматической истории Муслим Магомаев решил промолчать.

Голос у Магомаева проявился в четырнадцать лет. По всем законам природы в этом возрасте у мальчиков начинается мутация и идет ломка голоса. В семье к перспективе певческой карьеры отнеслись без особого энтузиазма, но и не мешали. Но попытки определить свою "певческую капитализацию" юного Магомаева не покидали.

Когда в Баку приехал Большой театр из Москвы, руководство Бакинского оперного вместе с главным дирижером Ниязи уговорили маститую московскую певицу прослушать Магомаева. Ее вердикт был скептическим: "Мальчик с хорошим голосом, и не больше". Запись звукового письма в студии на улице Горького в Москве, от которой директор студии Петрушанский был в восторге, в перспективе оказалась ненужной. Прослушавший ее маститый баритон из Большого был не менее скептичен: "В консерваторию ему не надо. Пусть едет в свой Азербайджан".

Это сложное психологическое состояние, когда окружающие видят в вас талант, а высшая профессиональная среда вас отвергает. В своих оценках этого Муслим Магомаев всегда был предельно сдержан. При всей своей сверхпубличности он был очень закрытым человеком. Сказывалось происхождение: его семья принадлежала к высшему слою национальной элиты Азербайджана. Дед – патриарх классической музыки Азербайджана, дядя – заместитель председателя Совета Министров Азербайджанской ССР. У Магомаева всегда был тыл – его родной Баку. Это был тот фундамент, который позволял не унижаться и не впадать в отчаяние.

Путь к признанию Муслима Магомаева начался с VIII Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Хельсинки в 1962 году. Фестиваль прошел крайне нервно: начинался Карибский кризис. В первый день автобус с советской делегацией забросали камнями.

Азербайджан представляли оркестр радио и телевидения Азербайджана под управлением Тофика Ахмедова и Муслим Магомаев. А Беларусь – гимнастка Елена Волчецкая и борец Александр Медведь. До олимпийского золота Рима было еще два года. Елена Волчецкая приехала в Хельсинки в ранге чемпионки СССР, а Александр Медведь за месяц до фестиваля стал впервые чемпионом мира. Я спрашивал у Елены Волчецкой, что больше всего запомнилось ей с того фестиваля. Она ответила коротко: "Муслим Магомаев".

"Бухенвальдский набат" на музыку Вано Мурадели и стихи Александра Соболева стал для Муслима Магомаева знаковым. Заметка с фотографией в популярнейшем журнале "Огонек", первое выступление по телевидению сделали его мгновенно популярным. Точку в признании поставила Декада мастеров искусств Азербайджана в Москве. Финальный фуршет по итогам Декады выдался забавным. Никита Хрущев предложил спеть представителю комсомола, имея в виду Магомаева. Но Муслим Магомаев никогда не был комсомольцем. Решение он нашел мгновенно – запел "Подмосковные вечера". Подпевала ему министр культуры Екатерина Фурцева.

Личным бонусом для Магомаева по итогам Декады стало предложение спеть сольный концерт в концертном зале имени Чайковского. В 21 год получить такую возможность – это и по сегодняшним меркам незаурядное событие. После выступления в зале имени Чайковского Магомаеву поступило предложение пройти прослушивание на должность стажера в Большом театра. Он вежливо, но твердо отказался. Ему хватило юношеского "прослушивания" мэтров, он понял не только величие, но и изнанку профессии – а работать и жить в режиме "трепетной ненависти друг к другу" он не мог и не хотел.

У минчан воспоминания о Магомаеве связаны с тем, что его концертом в мае 1966 года открывался Минский Дворец спорта.

В 1964-65 годах Муслима Магомаева отправили на стажировку в театр Ла-Скала. На стажировку его выдвинул Бакинский оперный театр. В то время союзным республикам выдавались места по разнарядке на такие стажировки. Комиссию по прослушиванию возглавляла прима Большого театра, народная артистка СССР Ирина Архипова.

Через много лет на конкурсе имени Глинки она скажет Магомаеву, что она была против его поездки в Италию. Увы, и великие бывают бестактными. Это было явное лукавство со стороны Архиповой. "Забанить" певца, которого лично патронировала министр культуры Екатерина Фурцева, в то время не мог никто – последствия могли быть непредсказуемыми.

На Екатерину Алексеевну культурный бомонд СССР того времени боялся плохо посмотреть, о возражении и речи не шло. Это была легкая месть Магомаеву за его отказ от прослушивания на должность стажера Большого театра. Ирине Архиповой не знать ли о том, что именно благодаря личной дружбе Фурцевой с директором Ла-Скала Антонио Гирингелли эти стажировки стали возможны.

В начале 70-х годов, когда Магомаев уже был женат на Тамаре Синявской, они оба оказались в Италии по приглашению общества "Италия – СССР". С Гирингелли они встретились в кафе "Риголетто", на прощание он попросил по приезде в Москву положить от него розу на могилу незадолго до этого умершей Фурцевой.

Самым удивительным в то время было то, на что практически никто не обращал внимание, что Муслим Магомаев не исполнял комсомольско-партийный репертуар. Патриотические песни – святое. Но сама его внешность, стиль одежды (в СССР ходила такая легенда, что первый болоневый плащ – абсолют моды середины 60-х годов в СССР – первым появился у Магомаева), поведенческий стереотип на сцене не укладывался в каноны идеологического репертуара.

Ему пытались поставить в укор исполнение песни "Малая земля", написанную Александрой Пахмутовой и Николаем Добронравовым в честь генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева, но ничего из этого не получилось. События на Малой земле были на самом деле героическими, сама песня написана на высочайшем уровне, а ее исполнение Магомаевым было поистине хрестоматийным. Леонид Брежнев откровенно любил Магомаева, уважение певца к первому лицу СССР было взаимным и искренним.

Магомаев был советским Фрэнком Синатрой. После его исполнения музыкальная классика становилась массово популярной, а эстрадные шлягеры мгновенно переходили в разряд музыкальной классики. Его сотрудничество с Арно Бабаджаняном и Робертом Рождественским, Александрой Пахмутовой и Николаем Добронравовым оставило после себя песенный цикл, который и сегодня практически всеми воспринимается только в авторском исполнении Магомаева.

Вокальные дуэты Магомаева с супругой Тамарой Синявской – одной из ведущих меццо-сопрано Большого театра, не только в вокальном смысле, но и чисто визуально у всех вызывали восторг. Они были одной из красивейших супружеских пар СССР.

Стиль Магомаева уникальный, до сих пор никому кроме него не покорился. Исключительный певческий талант и фундаментальное музыкальное образование позволяли ему петь, аккомпанируя себе на рояле, и вести самому свой концерт.

Поздний Магомаев для многих стал откровением. На его 60-летие (записи сохранились, их можно найти в интернете) собралась вся культурная элита не только России, но и всего постсоветского пространства. Покорял годами отточенный аристократизм, когда нет ни одного лишнего слова и движения. Все личное оставалось с ним, публичным становилась лишь его творчество, когда он садился за рояль и начинал петь. Для нас всех сегодня это голос из космоса...