Алесь Адамович и три темы его жизни – война, Куропаты, Чернобыль

Есть имена, к которым по большому счету не нужны пояснения, в чем заслуги и каково влияние. Имя Алеся Адамовича одно из них.

Он видел-чувствовал-проживал самые болезненные страницы белорусской истории настолько глубоко и пронзительно, что становился уже не просто литератором и публицистом, а тем, про кого обычно принято говорить "совесть нации".

Адамович видел войну, точнее даже участвовал — партизанил. С 1943 года был сначала связным, потом бойцом партизанского отряда. В то время ему было 15, хотя по документам значилось меньше. Это мать подправила свидетельство о рождении, чтобы подростка не угнали в Германию.

У Адамовича, как и Быкова, не было парадной военной прозы. Он описывал свою реальную войну. Либо войну тех, кто прошел и прожил ее в реальности. Так появились дилогия "Партизаны", "Хатынская повесть" и "Я из огненной деревни".

Хотя, как позже вспоминала дочь Адамовича Наталья, появлению этих книг поспособствовал еще один факт — увольнение писателя с московских Высших сценарных курсов, где он преподавал. Это было в 60-е, Адамович не подписал письмо, осуждающее диссидентов Синявского и Даниэля. После увольнения вынужден был вернуться в Минск.

"В Минске он не мог найти работу полгода, пока драматург Андрей Макаенок не обратился к Машерову: "Петр Миронович, ну, сколько можно?!" И его взяли в Институт литературы АН БССР. Позже папа благодарил судьбу, что так произошло, так как, расставшись с МГУ, он "вышел на идею главного дела жизни", написал "Хатынскую повесть", "Я с огненной деревни", "Каратели", — рассказывала Наталья Адамович.

В середине 80-х по мотивам "Хатынской повести" Элем Климов снял фильм "Иди и смотри". Кино получилось шокирующим. Оценили и критики — картина получила "Золотой приз" и премию ФИПРЕССИ на Московском международном кинофестивале, и зрители. По словам Климова, иностранцев картина впечатляла настолько, что во время сеансов за рубежом у кинотеатров дежурили кареты "скорой помощи".

После успеха "Иди и смотри" Элем Климов предложил Адамовичу возглавить Всесоюзный институт киноискусства, рассказывала Наталья Адамович. Дело даже дошло до голосования, его утвердили. А писатель подумал и отказался, мотивировав тем, что "не директор я: нужно увольнять людей, стукнуть кулаком, а я не могу это сделать". Наталья Адамович призналась, что понимает, почему отец поступил именно так — по жизни он не был начальником.

В его творческой и общественной жизни, помимо войны, были еще две темы — Куропаты и Чернобыль. Самые болезненные для белорусов до сих пор.

"Виновников Чернобыля надо судить. Ведь если не остановить эту безответственность, эту круговую поруку и большую ложь на всех уровнях, мы не спасемся и от Чернобыля, и от неизбежных новых катастроф", — писал в свое время Адамович.

Он неоднократно обращался с посланиями к Горбачеву, аргументировал, убеждал — не молчать, объяснить, что происходит, и просил срочно принимать меры. Когда стало очевидно, что полномасштабной работы по минимизации последствий со стороны государства не будет, Адамович вместе с Геннадием Грушевым инициировал создание общественной инициативы "Дети Чернобыля". За время существования фонда — с 1989 по 2012-й — на оздоровление в зарубежные страны было вывезено около полумиллиона детей.

Дочь Адамовича вспоминала, что у отца был дар предсказывать. В декабре 1990-го предупреждал Горбачева, что "генералы подтолкнут его к кровопролитию", а через три недели случилась стрельба в Вильнюсе. Летом 1991 года поспорил в Нью-Йорке с Генри Киссинджером на бутылку виски, что осенью компартия сойдет с арены, а потом случился путч.

Адамовича порой упрекали в том, что он писал по-русски.

"Писать, как Янка Брыль, я не могу, а хуже не хочу", — объяснял свой выбор языка писатель в домашних разговорах, вспоминала Наталья Адамович. При этом везде подчеркивал, что белорус и родом из Беларуси.

За полгода до смерти просил родных: где бы я ни умер, отвезите в родную деревню и похороните рядом с братом.

Адамовича не стало в 1994-м. Не выдержало сердце.