Вклад актера, режиссера, педагога, Народного артиста БССР, профессора Дмитрия Алексеевича Орлова в культуру Беларуси намного значительнее, но проходит время и многое забывается. Театральный критик Татьяна Орлова попыталась написать о сложной жизни отца как журналист, используя факты и высказывания учеников и друзей, и лишь немного – своих личных воспоминаний.
"Заболел" театром
В домашнем архиве есть объявление 1920-х, отпечатанное типографским способом: "“Орлов и К°” выполняет электроналадочные работы". В компанию кроме отца входили два его брата и товарищ по гимназии. Зарабатывали на жизнь. И смотрели, без конца смотрели спектакли. Их было множество в Москве тех лет. Мать Дмитрия Алексеевича, Софья Сергеевна, не пропускала ни одной премьеры. Все ее дети (а было их шестеро) играли в любительских спектаклях.
Актерская одаренность семьи Орловых должна была у кого-то вылиться в профессию. Самым неистовым фантазером был Дмитрий. Самые неожиданные поступки совершал тоже он. Поработал в студии Федора Шаляпина, "заболел" МХАТом. Его заметили.
Москва о нем заговорила. Затем была учеба у лучших мастеров столицы, личное общение с талантливыми людьми, что в целом сформировало творческую индивидуальность Орлова.
Об этом лучше всего расскажет руководитель Московского театра драмы им. Гоголя, Народный артист РСФСР Борис Голубовский:
— Впервые увидел его Бальзаминовым в спектакле бывшего театра Пролеткульта. Помню яркую балаганность, которую я, воспитанный на традиционном Островском, тогда еще не мог понять. Через много-много лет, в послевоенном Минске, я снова увидел Орлова в роли Бальзаминова — совсем не глупого, скорее несчастного и душевного: даже монологи о своих снах произносил он очень застенчиво и интимно. И совсем неожиданно в нем просыпался алчный волк, цепкий и беспощадный. Даже оскал появлялся. (…)
По-настоящему увлекаться Орловым я стал после "Вершин счастья", где он играл студента, ставшего наркоманом и убийцей. Когда вижу современные американские фильмы о мотоциклистах-подонках, вспоминаю Баха – Орлова в кожаной куртке, готовящегося к веселью и убийству. Провидческое решение образа. (…)
Швейка в том же Реалистическом театре у Охлопкова он сыграл позже и стал в этой роли любимцем всей Москвы. Неожиданно его привычный шут-Швейк стал разумным, лиричным, умным. Я хотел посмотреть Орлова в роли Яго в "Отелло", чувствуя идеального исполнителя ролей арийцев со слегка высокомерным отношением ко всем окружающим. Но не успел. Он опять покинул театр. Уехал из Москвы в Белоруссию. (…)
Переезд в Могилев и начало Русского театра
В Москве отношения Орлова со знаменитым Николаем Охлопковым не складывались.
Взяли в работу "Отелло". Орлова назначили на роль Яго. Одна из лучших ролей мирового репертуара поручена ему. Бессонные ночи, горы проштудированной литературы и — страшное, обжигающее разочарование на репетициях. Перед прогоном Охлопков предложил Орлову подсветить рот карманным фонариком, чтобы "высветить чудовищное нутро подлеца". Это был предел.
А еще через неделю жена, дочка и все нехитрые пожитки были запиханы в медленный поезд со станцией назначения — Могилев. Мать, братья и сестры долго не могли понять этого стремительного бегства. Он покинул Москву, где прожило несколько поколений его предков. Его домом навечно стала Белоруссия.
В 1936 году Орлов стал главным режиссером Русского театра, который базировался в Могилеве.
Фактически 1936 год и можно считать официальной датой рождения театра. Так как произошла его основательная реорганизация, Д. Орлову было поручено подобрать и пригласить артистов из России. В Ленинграде он отсмотрел студентов-выпускников театрального училища с хорошей актерской школой и пригласил в Могилев 17 человек. Среди них был Федор Шмаков, будущая знаковая фигура Национального академического театра им. Якуба Коласа, Народный артист СССР. В составе Русского театра он проработал больше двух лет.
Процесс реформирования главного русского театра Беларуси был настолько успешным, что в 1940 году после триумфального отчета — гастролей в Минске, Орлову присуждают звание Народного артиста БССР. Ему было всего 37 лет.
В июне 1941 года начавшаяся война застала Русский театр на гастролях в Белостоке – городе, находившемся на тот момент в составе БССР. Орлов под бомбежками попутными эшелонами и пешком по шпалам выводил труппу театра в Могилев, через спешно эвакуирующийся Минск.
Театру предложили ехать в Красноярск и слиться с местной труппой. Но уже в 1942-м Орлова назначили руководителем фронтового театра І Белорусского.
В феврале 1944 года решено восстановить Русский театр. Орлов начинает собирать труппу, находясь в Москве. Было определено руководство театром: директор — А.Ф. Кистов, художественный руководитель — Д. А. Орлов, режиссер — С. Ф. Владычанский.
Минск был сильно разрушен, поэтому театр выехал в Гродно в маленькое старинное театральное здание. Орлов сразу же взялся за репертуар и выпустил десять спектаклей.
А в 1947-м театр переехал в Минск. 1 сентября состоялось открытие сезона 1947—1948 года — первого театрального сезона Русского театра в столице БССР. Играли в уцелевшем здании Дома офицеров. Начали спектаклем "Кремлевские куранты" Н. Погодина. Роль Ленина исполнял Дмитрий Орлов.
Дмитрий Орлов в спектакле по пьесе Алексея Толстого "Царь Федор Иоанович"
© Photo : из личного архива Т.Орловой
Режиссер Владычанский предложил поставить историческую драму А. Толстого "Царь Федор Иоаннович". Орлов сомневался — царя играть некому, а он не осилит. Спорили, но режиссер не сдавался. Вот как рассказывала позже Народная артистка БССР Анна Обухович:
— Царя Федора, как и предполагал Владычанский, Орлов сыграл великолепно. У него не было государственного масштаба ни Шуйского, ни Годунова. Воспитанный по церковному, он невероятно набожен. И в этом — источник непротивления царя. Отношения с религией у Орлова были сложные. Воспитан, как и все мы, атеистом, но родительские корни… В этот период он часто ездил в Москву, к матери. Его отец был священником.
Серые начинают и выигрывают
Его любовь к театру была активной, мучительной, требовательной. Должности и привязанности он менял сравнительно легко. Но был упрям и несговорчив, когда дело касалось принципов. А принципов у него было много. Пожалуй, слишком много. Иные мы просто были склонны считать старческим капризом. Но идут годы, и убеждаешься, как он был все-таки прав, как хорошо, что упрямился, не сдавался.
В 1948 году Орлов решил уйти на педагогическую работу в Белорусский театрально-художественный институт. Продолжая оставаться актером и режиссером. Художественное руководство театром перешло к его другу и соратнику Владычанскому.
За 20 лет педагогической деятельности осуществлено 8 выпусков студентов. Более 100 артистов и 20 режиссеров.
Орлов создал свою актерскую школу, занимался научно-исследовательской деятельностью, явился непосредственным создателем новой методологии актерской и режиссерской школы в Беларуси и получил в 1961 году диплом профессора ВАКА.
Дмитрий Орлов в "Трех сестрах" Чехова
© Photo : из личного архива Т.Орловой
Актер-купаловец, Народный артист Беларуси Августин Милованов вспоминал:
— В каждом из нас, его учеников, осталась частица его наследия. Орловские черты, орловские зарубины.
Складывается впечатление, что Орлов всю свою творческую жизнь — уходил. Уходил от Охлопкова из Театра Революции, ушел из Русского театра им. Горького, собирался уходить из театрально-художественного института. Почему?
Существует горькое, но точное выражение: серые начинают и выигрывают. А он был слишком ярок, слишком индивидуален — и в искусстве, и в жизни. А этого не прощают, с этим борются. (…)
Дмитрий Орлов не сгибался и не ломался. Он… уходил, понимая, наверное, что не стоит тратить силы, которые могут пригодиться на другое, более благородное дело. Я догадываюсь, чего стоило ему, блистательному актеру, уйти со сцены в сорок шесть лет. В самом расцвете таланта, обожаемым зрителем. Быть может, поэтому ушел, что не захотел предавать этого зрителя, свои принципы. (…)
Помню, он говорил — научить ничему нельзя, можно научиться. Мы учились, глядя на него, слушая его.
Легендарный диктор Белорусского радио, педагог Илья Курган:
— Кто-то из древних сказал: "Ученик — это не только сосуд, который надо наполнить, но и светильник, который надо зажечь!" Дмитрий Алексеевич умел зажигать! Причем делал это изящно, артистично, без аффектации. Замечания Орлова не были только пищей для умозрительного восприятия. Не были сухо назидательными. Нет, они были по-актерски яркими, образными, будили фантазию актера, вызывали озорное желание действовать, причем сейчас же, немедленно, не откладывая на потом, когда будет возможность "разумненько", "рациональненько" обдумать предложенное педагогом.
Да, многое надо было продумать, осмыслить, присвоить и действовать, действовать в предлагаемых обстоятельствах сцены. Его замечания были мягкими, тактичными, исчерпывающе убедительными, хотя порой приправленными некоторой дозой ироничности и сарказма, без которых трудно себе представить Дмитрия Алексеевича. Но эта ироничность всегда была доброжелательной. Он не позволял себе повышать голос, не распекал, не разносил, что заставляет актера, особенного начинающего, съеживаться в комочек от внутреннего зажима и потери веры в себя.
Жизнь разнообразили съемки в кино
К сожалению, их было немного, так как в СССР в главных ролях редко снимали артистов из республик. И все же можно назвать работы Орлова на киностудии "Беларусьфильм".
Это Вильгельм фон Кауниц "Часы остановились в полночь" (1958); Ковалев "Весенние грозы" (1960); Аптекарь "Внимание! В городе волшебник!" (1963); Журба "Сколько лет, сколько зим!" (1965); Жигоцкий "Война под крышами" (1967); профессор-археолог "Надпись на срубе" (1968).
Дмитрий Орлов в фильме "Весенние грозы"
© Photo : Беларусьфильм (1960)
А вот и личное воспоминание Орлова в одной из его статей для печати:
— Сниматься я начал поздно. В период немого кино я, честно говоря, недооценивал роль актера в кинематографе. Мне, воспитаннику школы Станиславского, это искусство казалось неполноценным. Надо сказать, что в тот период кинорежиссеры, за немногими исключениями, ориентировались не столько на актера, сколько на "типаж". В основе создания фильма стояло искусство монтажа. Режиссерам нужны были люди-типажи, работа которых ограничивалась позированием перед камерой. Актеры были лишь натурщиками, от которых требовалось только механическое выполнение режиссерского задания.
Сейчас общепризнано: хорошие драматические актеры оказали благотворное влияние на лучшие кинофильмы. Но это понимание пришло не сразу. Москва знала меня как театрального актера, и я несколько раз приглашался на пробы. Но я не был "типажным" актером, да и школа, в которой я учился искусству перевоплощения, была тогда не в моде. Актеры-иллюстраторы были в большем почете.
Не налаживалась моя связь с кино и после переезда в Белоруссию. Когда Н. Фигуровский увидел во мне фон Кауница, он исходил совсем не из частного совпадения, а из всего комплекса впечатлений от актера. Он поверил в меня. И это отпечаталось на всем периоде работы над картиной.
Родная душа
Среди опубликованного в периодической печати около сотни статей. Некоторые подписаны псевдонимом "Дм. Алексеев". Например, статьи о цирке. Он был уверен, что его не поймут, когда увидят его имя под рецензиями на творчество клоуна Олега Попова, аттракционы дрессировщицы львов Ирины Бугримовой, работу акробатов, музыкальных эксцентриков, мастеров конной вольтижировки. Цирк Орлова интересовал всегда, потому что это искусство не терпело халтуры, случайности, приблизительности. "Вот если бы так жил и драматический театр!"
Орлов писал по вопросам теории театра, рецензировал спектакли столичных и областных театров и даже приезжавших российских гастролеров. Писал о кино, опере, оперетте, которую особенно любил. Было видно, что хорошо разбирается в музыкальном искусстве и сценографии, потому что осмеливался давать достаточно квалифицированные советы. Есть даже несколько фельетонов. Критика его была всегда острой. В театрах все читали и иногда обижались.
Писалось ему не просто. Речь его всегда была остроумной и яркой, запоминающейся. Когда же прикасался к чистому листу бумаги, начинал бояться проявлять себя так же. Знал, что в редакциях все равно поправят.
Он почему-то был уверен, что я являюсь специалистом, потому что закончила журфак и работала в газете. Он советовался со мной вполне серьезно. Из знающих его, мало кто вспомнит, что он умел советоваться и выслушивать чужие замечания. Когда он спрашивал меня, как лучше построить фразу, я постоянно думала, что он шутит или делает это с каким-то непонятным умыслом. Только спустя годы удалось понять, что ему была необходима родная душа, перед которой он, очень ироничный и достаточно закрытый человек, мог предстать незащищенным.
Трудно удержаться от личного
Отца — рачительного хозяина, заботливого семьянина, устроителя домашнего очага, занятого хлопотами о детях, — не помню. Он не принадлежал семье. У него была одна и пламенная страсть — театр.
Театру приносились дары, театру приносились и жертвы. Любопытство к жизни, к разным вариантам ее сопряжения с искусством вело к тому, что он постоянно находился в беспокойном поиске. Имея любимое дело, он, тем не менее, не жил спокойно. Характер его увлечений был самый широкий — цирк, оперетта, балет, журналистика, педагогика, цветоводство, рыбная ловля, кулинария.
Дмитрий Орлов на даче с первой и третьей женами: актрисой Зоей Свинарской (слева) и Викторией Орловой (справа)
© Photo : из личного архива Т.Орловой
Разговаривая с людьми, знавших отца, я всякий раз слышу его голос, его манеру шутить, вновь и вновь наталкиваюсь на парадоксальность его мышления. От однообразия отец скучал. Ему постоянно требовалось взрывать привычное течение жизни и искусства. Лучшим способом для этого, проверенным и надежным, он считал юмор. С помощью юмора он нападал, с его помощью защищался. Его товарищи по театру и его ученики до сих пор передают орловские шутки.
Наверное, поэтому рядом с ним никогда не было мрачных и скучных людей.
Театральный критик и журналист Лилия Брандобовская вспоминала:
— Последнее его лето — уже не его: он в больнице, а курс, последний его курс в театральном институте, — сдает госэкзамен. Играют булгаковского "Мольера", пьесу фатальную не для одного мастера. "Господа, у нас несчастье…" — эта реплика в конце спектакля дважды звучала в Минске реквиемом: ученик Дмитрия Алексеевича Орлова — Владимир Андреевич Маланкин — ставил "Мольера" в Русском театре и успел довести его до генеральной репетиции, день в день Дмитрий Алексеевич со своими учениками поставил "Мольера", но не увидел спектакля. А был он удивительный — ироничный, изящный, горький, остроумный, переполненный любовью к театру, искрящийся выдумкой — и подающий молодых актеров, как драгоценность на ладони: вот что он может, вот что он умеет, вот кто они такие…
На сцене стояли Николай Кириченко, Виталий Барковский, Николай Трухан, Григорий Белоцерковский. Их Мастера не было рядом.
18 июня 1969 года актера, режиссера, педагога, Народного артиста БССР, профессора Дмитрия Алексеевича Орлова не стало.
От Орлова — артиста кино остались роли в фильмах 20-х годов (например, в "Стачке" С. Эйзенштейна), представляющих сегодня, пожалуй, интерес лишь для профессионалов. Роли, которые он не очень любил. Военный детектив "Часы остановились в полночь" запомнился именно благодаря работе Орлова в роли фон Кауница.
Дмитрий Орлов в роли Вильгельма фон Кауница в фильме "Часы остановились в полночь"
© Photo : Беларусьфильм (1958)
От Орлова — театрального актера и режиссера остались свидетельства в истории Русского театра. Празднуя свое 60-летие, Русский театр имени Горького упомянул Дмитрия Орлова как-то мимоходом, чуть ли небрежно.
А что ж было не вспомнить, как молодой, но уже хорошо известный в России актер, талантливый, образованный, энергичный, с хорошей выучкой и вкусом, вместе с группой молодых и одаренных единомышленников приехал в Могилев, в театр, нуждающийся в переменах. Как новоприбывшие стали молодым вином, влившимся в старые мехи. Лидером преобразований был Орлов, он и возглавил театр.
Орлов и его ученики — эта тема нетерпеливо ждет исследователя; время безжалостно, иных, увы, уже нет (хотя поднялись "внучатые" выпускники школы Орлова — ученики его учеников, и в них, представьте себе, тоже ощутима властная и нежная рука Мастера).
Назову лишь немногих: Эльвира Герасимович, Илья Курган, Виктор Карпилов, Александр Бутаков — из первого выпуска 1949 года; Владимир Маланкин (а через него — и Борис Луценко, и Валерий Маслюк, и Николай Пинигин), Галина Маркина, Евгений Шабан, Леонид Крюк, Андрей Андросик, Геннадий Гарбук, Валерий Анисенко, Август Милованов, Фома Воронецкий, Эдуард Горячий, Леонид Улащенко, Виталий Барковский, Наталья Чемодурова, Зоя Осмоловская, Виолетта Клименко, Марина Попова, Белла Масумян.
Тем, кто бывает в театре, — знакомы эти имена. Те, кто любят театр, ловили то общее, что роднит совершенно непохожих друг на друга людей.
Смотреть на Орлова
всегда было интересно, слушать — увлекательно. Прекрасный рассказчик, он любил и умел слушать, изредка вставляя окрашенную дружеской иронией реплику, с неподдельным уважением и интересом к собеседнику, кто бы ни был перед ним. Многое мог простить — но испытывал отвращение ко лжи, пошлости, наглости, настырности… И тут мог буквально уничтожить — острым словом, насмешкой, зачеркивающим определением.
Наиболее требовательным бывал к себе. Может, даже чрезмерно. Себе никаких послаблений не давал. И выяснилась эта требовательность в трагические дни ухода — как он завершал дела, как уходил в больницу, как диктовал дочери наставления для каждого своего ученика из последнего выпуска 1969 года…
Собравшись вместе в день памяти учителя, когорта учеников являют собой удивительное братство со своим паролем — именем Орлова.
Воспитав несколько поколений актеров и режиссеров Беларуси, актер основал целое направление в театральной школе Беларуси. Пока живы те, кто знали Орлова, будут продолжаться и его уроки.