Валерий Ковалев по-прежнему живет в Витебске, имеет свой небольшой бизнес и очень нехотя вспоминает всю ту историю. О том, как его вместе с двумя его знакомыми обвинили в убийстве женщины, признали виновным и отправили на 15 лет в тюрьму, он рассказал корреспонденту Sputnik.
Он отсидел 12. Его выпустили сразу, как только задержали истинного убийцу — хорошего семьянина и работника, слесаря-автомеханика племзавода "Двина" Геннадия Михасевича.
С 1971 по 1985 год Михасевич задушил на территории Витебской области 36 женщин. Некоторых насиловал. Ковалева, а также его друзей Николая Янченко и Владимира Пашкевича осудили за один из первых эпизодов — убийство 1972 года. Летом 72-го на ржаном поле, недалеко от дома, где жил Ковалев, нашли труп задушенной и изнасилованной женщины.
Это Михасевич рассказывал следователям в 1986 году, а в 1974 в изнасиловании и убийстве этой женщины обвинили Ковалева. Пашкевич, по версии следствия, помогал, Янченко присутствовал.
"Вы же понимаете, есть преступление, а человек найдется. Там же как получилось: я служил в армии, Пашкевич был на гражданке и Янченко на свободе. Так вот, их всех сразу забрали, арестовали. Подсадили "наседок", Янченко и начал: мы ходили… А дальше "наседка" все допридумала. Остальное — работа следователя", — пытается объяснить, как с ними тогда так получилось, Ковалев.
Почему именно они
Делом Ковалева, Пашкевича и Янченко, а также Глушакова, уже сидевшего к тому времени за Михасевича, и других, севших за витебского маньяка позже, занимался прославленный следователь по особо важным делам Прокуратуры легендарный Михал Кузьмич Жавнерович. Жавнерович был легендой, он показывал стопроцентную раскрываемость.
"У него система была такая, он изучал всех, кто был рядом", — объясняет Ковалев, как попал с друзьями в число подозреваемых.
Их с Янченко и Пашкевичем якобы видели тогда рядом с местом преступления. Впрочем, сейчас Ковалев говорит, что в тот вечер встречался только с Пашкевичем.
"А там я кросс бегал. Каждое утро до Куковячино (деревня в Витебском районе — Sputnik). Ее задушили в первом часу ночи, согласно их экспертизе. А я бежал утром. То есть по их версии выходило, что я бежал кросс, сделал все это и побежал дальше. Они просто Янченко спровоцировали, сказали: "Пашкевич и Ковалев — конченые, их расстреляют, а если на суде они сорганизуются и скажут на тебя, то придется тебя стрелять. Поэтому давай говори". И он начал говорить. А как он начал говорить, так меня из армии привезли", — вспоминает Ковалев.
Ковалев рассказывает, что служил в спортбате, играл в баскетбол и боксировал. Говорит, что после демобилизации его ждали в Курганском военно-политическом авиационном училище на должность начальника физподготовки. Он тогда уже даже билеты купил, но не доехал.
"В Витебске тогда проходило первенство Белорусского военного округа по боксу. Я выиграл это первенство, и мне дали 15 суток отпуска. А тут звонят из Кургана, из военно-политического авиационного училища: может, приедешь к нам, поиграешь, а потом после демобилизации вернешься к нам в училище начальником физподготовки. Это же подполковничья должность. Предполагалось, что 19 апреля получаю лейтенантские погоны — и туда, на подполковничью должность. Это же сказка. В общем, беру билет на Москву, чтобы оттуда в Курган лететь. Приехал в аэропорт, а меня в машину — и в КПЗ. Ничего не объяснили. Наутро перевезли на гауптвахту, дали 10 суток "за нарушение формы одежды". У меня брюки были перешиты и замшевые сапоги. А потом приехал Жавнерович и говорит: "Здравствуйте, какие люди! А как вы здесь оказались? А я вас искал и нигде не мог найти". Это следователь говорит. И началась работа. Янченко и Пашкевич к тому моменту уже были арестованы", — рассказывает Ковалев.
Почему признали вину
Из трех обвиняемых по этому делу только Пашкевич стоял до конца — не виноват и все. Первым сознался Янченко. В конце 80-х он рассказывал автору фильма "Витебское дело" Виктору Дашуку почему. Во-первых, ему постоянно грозили расстрелом, а во-вторых, после бесед с Жавнеровичем в какой-то момент ему стало казаться, что они тогда могли совершить это преступление.
Из материалов уголовного дела о злоупотреблении Жавнеровича, процитированных в кинофильме "Витебское дело": "23 апреля 1974 года старший инспектор Фомин совместно с другими работниками милиции избил Ковалева за якобы совершенную им попытку побега. На самом деле Ковалев выходил за водой по предложению Жавнеровича. Через три дня Ковалева избили старший следователь Прокуратуры Витебской области и прокурор следственного управления. В присутствии Жавнеровича Ковалеву нанесли множественные удары кулаком и ногами по различным частям тела. В результате этих и других незаконных действий Ковалев, опасаясь за свою судьбу, с целью смягчить меру наказания, написал заявление о явке с повинной".
И Янченко, и Ковалев выезжали вместе с Жавнеровичем на место обнаружения трупа. Показывали следователю, как и что они "делали" с убитой женщиной. В уголовном деле есть фото с тех следственных выездов. Зачем и почему они себя оговаривали? Ковалев говорит, что доказать свою невиновность было невозможно. А тема "вышки", высшей меры наказания — расстрела, звучала в разговорах со следователем постоянно.
"Я же до армии был завучем детской спортивной школы. И вот представляете — якобы я, педагог, совершил такое преступление. Обком тогда собрал 45 тысяч подписей преподавателей по области, которые просили для меня высшей меры наказания", — рассказывает Ковалев.
Не повелся тогда на шантаж только Пашкевич. На очной ставке в открытую спрашивал взявшего на себя вину Янченко: "Тебя что, били?!", а на все попытки Жавнеровича встроить его в версию следствия твердил одно и то же: "Это вранье, меня там не было".
"Научно вы уже давно доказали, что я преступник. А роли семь месяцев никак распределить не можете. Вы мне в первый день сказали, что я убийца. А роли семь месяцев распределяете", — говорил Пашкевич Жавнеровичу на одном из допросов.
Они еще раз попытались отстоять себя в суде, первый день молчали, пытались требовать свидетелей, которые могли бы доказать их невиновность.
Но потом, по словам Янченко, адвокат Ковалева снова напомнила ему о расстреле, и он вынужден был согласиться с версией следствия. А потом вину признал и Янченко.
В итоге в октябре 1974 года Витебский областной суд приговорил Ковалева к 15 годам, Пашкевича к 12, Янченко — к двум с половиной годам лишения свободы.
Справедливость не восторжествовала
Янченко и Пашкевич отсидели от звонка до звонка. Пашкевича освободили за несколько дней до того, как был задержан Михасевич. Добропорядочного семьянина и работника, а по совместительству маньяка арестовали 9 декабря, а Пашкевич вышел на свободу 7-го.
"Он свои 12 лет отсидел. А меня освободили 19 апреля, а 21-го мне должны вынести приговор: 7,5 лет особого режима, и отправить в Винницу", — рассказывает Ковалев.
Еще один срок ему грозил за неоднократное нарушение режима. В фильме Дашука Ковалев рассказывал, что четыре раза резал себя, а Sputnik, что довольно часто оказывался в карцере. Освобождали его тоже, кстати, из карцера.
"Освобождали просто: сижу в карцере. Тогда еще мент хороший на смене был, сигареты принес. Сказал: смотри только, чтоб дыма не было. Я форточку открыл, перекурил. Это же апрель, уже не топили, там холодильник такой в этом карцере. В общем, сижу я на корточках, кимарю, тут дверь открывается, смотрю: лампасы стоят. Там же камера маленькая, а их набилось человек пять, наверное. А я сижу, скорчившись, и думаю: ну все, расстреляют. А они говорят: "Ну что, Валера, пошли…" Я говорю: "Куда?!". Игнатович (Николай Игнатович — следователь по особо важным делам при Прокуратуре БССР, поймавший Михасевича — Sputnik) спрашивает: "Вещи есть?". А я же в Винницу собирался. Они говорят: "Иди забирай и пошли". Из карцера по зоне обычно менты водят, а тут двери открыли — и иди. Я и пошел. Сокамерники спрашивают: "Ты куда?", а я с понтом: "На свободу". В общем, забрал вещи, помылся. Чая дали. Вышел и пошел", — рассказывает Ковалев.
В справке, выданной Ковалеву при освобождении, значилось, что на счету у него было чуть больше 4 рублей. Ни работы, ни репутации. На вопрос, извинились ли перед ним, Ковалев смеется: кто, Жавнерович или прокурор?
"Извинилась только следственная группа. Когда приехали в Минске в прокуратуру, поднялись к генеральному прокурору, там сидит генерал Прошкин (Леонид Прошкин, следователь по особо важным делам при генеральном прокуроре СССР, расследовавший злоупотребления должностных лиц по делу витебского маньяка — Sputnik), были из Верховного Совета. Сказали, извините, что так и так. Белорусы же не извинялись. Только москвичи, следственная группа", — говорит Ковалев.
Москвичи же — Верховный Совет СССР — в итоге приняли решение и о компенсации незаконно осужденным по Витебскому делу.
Из письма Ковалева генеральному секретарю ЦК КПСС: "Я, Ковалев, незаконно осужденный, прошу ответить, почему Перестройка не касается нас, обиженных советским законом. Ради чьих-то звезд и наград у меня забрали 12 лет жизни. За это мне выплатили компенсацию в размере 3 тысяч 700 рублей. При этом удержали подоходный налог и налог на бездетность. А кто мне дал условия иметь детей и какой подоходный налог за тюремное содержание?"
Помимо денежной компенсации, Ковалев и другие отсидевшие за Михасевича получили возможность восстановить трудовой стаж: год в тюрьме им посчитали за три, а также наделили рядом льгот, в частности возможностью получать без очереди дефицитные товары.
"Я сам для себя сделал, чтобы справедливость восторжествовала. Не система, никто. Мои товарищи, Пашкевич, другие, очень близко это все воспринимали. Они не могли с этим смириться. Они съедали сами себя. Они что, матери Терени, которого расстреляли, квартиру дали?! А надо же было, чтобы они ее кормили. А то я приехал, у нее ни телевизора, ничего дома нет", — говорит Ковалев.
Тереня — это один из 14 незаконно осужденных по делу Михасевича, которого все-таки приговорили к высшей мере наказания и расстреляли.
Из следователей, прокуроров и судей, работавших тогда по этим делам, серьезного наказания никто так и не понес. Перед судом предстали несколько человек, которые также безосновательно, как и Ковалева с друзьями, отправили в тюрьму Олега Адамова. Максимальное наказание получил руководитель следственной группы по делу Адамова — зональный прокурор Белорусской транспортной прокуратуры Сороко. Его приговорили к четырем годам колонии.
Михаил Жавнерович, как ветеран войны, ответственности избежал.
"С Жавнеровичем встречался у прокурора области на очной ставке, когда он уже был задержан в рамках дела Михасевича. Его сюда привезли на следственный эксперимент. Ну что — сидит старый больной человек, снимает ботинки, говорит, что отморозил ноги в плену. Но при этом он не сказал, что виноват, по-прежнему говорил: это он убийца", — рассказывает Ковалев.
Когда он освободился, виделся и с судьей Око. Дашуку говорил, что встретились случайно, перепутал квартиры, а Sputnik — что шел к судье целенаправленно, посмотреть в глаза.
"Я, когда освободился, передачу ему привез, покушать. И каждый год ему потом возил. Зачем? В наказание. А он эту передачку хватал и бежал в прокуратуру, проводил экспертизы, думал, я его отравить хотел. Мы, когда вышли, всех посетили. Никого не били. Важно было присутствие. Это же намного страшнее, чем бить. Они же половина кончили все не очень сладко", — говорит Ковалев.
Приходили и к своему адвокату Марии Куниной — той самой, что, по словам Янченко, напоминала на суде молчавшему Ковалеву о перспективе смертной казни.
"Когда мы пришли к адвокату, она спряталась в ящик. Денег мы у них не брали. Они даже квартиры предлагали — вот, живите. Но мне не надо. Это жизнь, что мне ваши деньги.
И нет, не простил", — спустя десятилетия признается Ковалев.
В интервью Дашуку в начале 90-х Кунина попыталась объяснить, как так получилось, что очевидно невиновные люди получили такие сроки и почему она не стала их защищать. И спустя годы она говорила, что у нее тогда не было сомнений в виновности Ковалева, Пашкевича и Янченко — настолько убедительными выглядели доказательства. А допустить мысль, что эти доказательства сфальсифицированы, она, утверждает, тогда не могла.
Что с Михасевича взять, он же маньяк
Любопытно, но на Михасевича за украденные годы Ковалев зла не держит. В конце концов, не он же фабриковал дело.
"Он даже в каком-то смысле молодец — смог так подставить. Но не он же меня садил. Садил Жавнерович, которого интересовали сыновья, которые работали в прокуратуре, интересовали заслуги, награды, деньги", — объясняет Ковалев.
Ковалев утверждает, что видел Михасевича, выезжал на один из следственных экспериментов с его участием. На вопрос, выглядел ли Михасевич маньяком, Ковалев отвечает отрицательно.
"Нет. Он мстил, как будто хотел отличиться. Он же сам стал говорить. Например, он следователю говорил обо мне, что был, мол, парень, за меня сидел — он нам талоны на соревнованиях выдавал, хотя все всегда обманывали. А тут талоны получили, и кеды нам выдал. Мне потому следователь, который с ним работал, и позвонил: заедь, посмотри", — рассказывает Ковалев.
Ковалев предполагает, что мог пересекаться с Михасевичем еще до армии или во время службы, когда помогал организовывать в области одно из соревнований. Михасевич же был общественником, активистом, везде участвовал и до последнего был на хорошем счету.
На суде Михасевич рассказывал, что с детства копил обиду на женщин — они часто обижали его. Рассказывал о не сложившихся отношениях с девушкой Леной, которую он так и не смог простить. Рассказывал, что когда убивал, становилось легче, что иногда хотел задушить жену, а дочку любил, потому что ее звали Лена. У него была своя теория.
Из показаний Михасевича в суде: "Я не являюсь исключением. Миллионы людей не живут по существующим правилам, совершают преступления. Это из моей теории. Я не хочу о ней рассказывать, потому что вы будете смеяться. Для вас это незаконно, а для меня законно, так как я достиг своей цели. Мне все равно — потерпевшая женщина негритянка, русская или белоруска — я их душил, и этим снимал с души тяжесть".
Михасевича приговорили к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение около 30 лет назад. По одним данным его расстреляли в сентябре 1987 года, по другим — в январе 1988. Это был справедливый приговор, считает Ковалев.
"Мне за одну голову высшую меру запрашивали, а тут столько. Он же вменяемый был, я же его видел. Не шизофреник. В нем просто чувство злобы какой-то говорило", — вспоминает Ковалев.
Несмотря на отсиженные ни за что годы, несмотря на шантаж расстрелом, он остается сторонником смертной казни. Даже с учетом того, что система, на его взгляд, существенно не поменялась и ошибки возможны. Несмотря на все это он считает, что для маньяков смертную казнь нужно сохранить.
"А как система может поменяться? На Западе еще хуже. Но извергам смертная казнь нужна. Террористам, нелюдям. Пожизненное что, лучше?!" — говорит Ковалев.
В материале использованы кадры из кинофильма "Витебское дело" режиссера Виктора Дашука из фондов Белорусского государственного архива кинофотофонодокументов.
Перепечатка данного материала допускается только с письменного разрешения редакции Sputnik Беларусь.
Самое интересное ищите в нашем канале на Яндекс.Дзен, а самое важное на нашем канале в Telegram