"Ничего невозможно узнать: заборов наставлено, лес вырос... Здесь же все просматривалось. Все под линеечку было, бордюрчики побелены, все блестело", – ветераны-ракетчики 49-й дивизии ведут корреспондентов Sputnik по территории, где дислоцировался ближайший к Лиде 170-й полк.
Полков в 49-й гвардейской ракетной Станиславско-Будапештской Краснознаменной дивизии к началу 90-х годов было четыре. В каждом полку по три дивизиона. В каждом дивизионе по три ракетные установки. Всего 36. На вооружении 49-й дивизии с конца 80-х стояли "Тополя" – подвижные грунтовые ракетные комплексы стратегического назначения с межконтинентальной баллистической ракетой.
А до этого были "Пионеры" – подвижные комплексы с баллистической ракетой средней дальности, но их уничтожили согласно Договору о РСМД. В 1996-м расположение дивизии покинули и "Тополя". Беларусь стала безъядерной.
На территории, где когда-то стояли грозные ракеты, предприимчивые лидчане сейчас выращивают тыквы и грибы. В котельной – мастерская по ремонту комбайнов, в штабе полка – предприятие по производству мебели. Еще есть пилорама, разборка СТО и еще множество мелких арендаторов-ИП. По бетонке, которую в свое время строили для "Пионеров", снуют машины: и легковушки, и большегрузы. Жизнь кипит...
О секретном прошлом этих мест и ощущениях от безъядерного настоящего Sputnik расспросил ветеранов 49-й ракетной дивизии.
Справка Sputnik. На территории Беларуси во времена СССР находилось четыре ракетные дивизии. 49-я – одна из них. Она была преобразована из 213-й минометной бригады, сформированной на базе управления 18-го гвардейского армейского Станиславско-Будапештского Краснознаменного корпуса в Омске. В 1962-м дивизия была передислоцирована в Лиду. К началу 1963 года все четыре ракетные дивизии были окончательно сформированы и имели на вооружении 155 пусковых установок ракет Р12 и Р14. Один из белорусских дивизионов из Сморгонского 428-го полка 32-й ракетной дивизии в разгар Карибского кризиса даже был командирован на Кубу, но из-за блокады острова вынужден был вернуться в СССР. В 1996 году со станции Яцуки в Россию отправились эшелоны с последними ракетами. А 1 января 1997 года 49-я ракетная дивизия была расформирована.
Мышь рассыпалась
Анатолию Чивильгину 81 год. Когда в сентябре 1958 года он вернулся после каникул на второй курс Вольского военного авиационно-технического училища, не смог узнать альма-матер. Его встретили новый забор, новые люди и новые порядки. На занятия не пустили, сказали сидеть в казарме и ждать допуска.
"Получили допуск. На первом занятии нас майор повел на площадку и показал ФАУ-2, настоящую, немецкую. А с торца училища вырубили стену и закатили нашу ФАУ-2. Она называлась 8Ж38 (Р-2 – советская баллистическая оперативно-тактическая ракета – Sputnik). Она была такая же, как ФАУ-2, только там стоял не один прибор, а два: гировертикаль и гирогоризонт (гироскопический прибор для определения истинной вертикали или плоскости горизонта, а также углов отклонения от них – Sputnik). Мы посмотрели: ой, вот это техника!.. А заправлялась она чистым спиртом и жидким кислородом. Помню, майор Булгаков показывает ведро, оттуда пар идет. Он большим пинцетом берет мышь – и туда. Достал – и та рассыпалась. Все-таки опасное топливо было", – вспоминает Чивильгин.
В Лиде он с начала 60-х. Приехал старшим техником наземной кабельной сети (НКС), сначала сам заправлял, затем учил молодежь заправлять ракеты. Службу закончил в 1983-м в звании майора и должности старшего преподавателя школы и командира учебной батареи.
За плечами к тому времени были 23 года службы и яркие воспоминания о том, что происходило в полку в разгар Карибского кризиса (острое ядерное противостояние между США и СССР в 1962 году – Sputnik).
"Сентябрь. Нас подняли по тревоге, весь полк. Остались только караул и дежурный смены в городе. И все – на боевые позиции. Два месяца. Два месяца находились безотлучно на стартовой позиции. Я спал в машине подготовки, и там же оператор. Два офицера. Там было два вращающихся стула – вот на этом стуле, облокотишься туда или сюда и спишь…" – вспоминает Анатолий Иванович.
О чем говорили в те дни? Говорит, естественно, все разговоры были только об одном: будет Третья мировая или нет. Ни страха, ни сомнений не было.
"Какое было чувство? Гордость! За нашу родину, за СССР: если начнется… Ребята, дадим как надо. Мы всухую отрабатывали. Садилась батарея, 64 человека, и готовили ракету. Комбат дает команду, начальник первого отделения: "делаю то-то и то-то", начальник 2-го: "то-то и то-то", и так вся система отрабатывалась до самого пуска. Всухую. Сколько лет прошло, 5-го числа мне был 81 годок, я это до сих пор все назубок знаю, могу с закрытыми глазами работать", – говорит Анатолий Иванович.
От его школы по подготовке младших специалистов 49-й ракетной дивизии возле местечка Гезгалы сейчас почти ничего не осталось – что-то разрушилось, что-то растащили.
От Р-2 до "Тополей"
Как минимум дважды за историю своего существования 49-я ракетная дивизия пережила крупное перевооружение. В начале 80-х на смену маломобильным Р-2 и затем Р-12 пришли подвижные грунтовые ракетные комплексы "Пионер".
Р-12 прятали в специальных хранилищах – тех самых, где сейчас в случае 170-го полка разместилось грибное производство. При необходимости – учебной или боевой – ракету предстояло вывезти на тележке и установить на пусковой стол. Затем в определенной последовательности к ней присоединялись многочисленные вспомогательные машины.
Если на подготовку этих баллистических ракет к пуску надо было шесть часов, в том числе два часа на технической позиции и четыре часа на стартовой площадке, то пришедшие им на смену "Пионеры" были и мобильнее, и быстрее в подготовке.
"Пионеры" и сменившие их "Тополя" от вражеских спутников прятали под "Кронами" – в металлических сооружениях со сквозными воротами. Рядом с "Кронами" находились электропечи, которые не оставляли возможности тепловизионного обнаружения того, что находится внутри сооружения. "Кроны" имели раздвижную крышу, то есть при необходимости стрельбы можно было производить и из родного укрытия.
В декабре 1987 года Михаил Горбачев и Рональд Рейган подписали в Вашингтоне Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД). Он предусматривал уничтожение всех комплексов баллистических и крылатых ракет наземного базирования средней (1000-5500 км) и меньшей (от 500 до 1000 км) дальности. Судьба "Пионеров" была решена. Им на смену в конце 80-х в расположение 49-й ракетной дивизии пришли межконтинентальные "Тополя".
Обгонять не надо…
Дважды в год дивизионы, имевшие на вооружении подвижные ракетные комплексы, исправно выезжали на учебно-боевые стартовые позиции. Один раз летом. Второй раз – зимой.
"Скажи "ракета", и все представляют пусковую ракету. Но дивизион – это же 12 агрегатов, это три пусковые установки, но еще и связь, столовая, две дизель-электростанции, гостиница, БТР, машина дежурной смены, охраны и обороны. И это все на колесах. То есть один дивизион выходит – три пусковые, а там такая колонна движется", – рассказывает бывший главный инженер войсковой части 16618 Эдуард Дворецкий.
"Причем идут же с головными частями – ядерный боезаряд на ней находится. Выезжают, находят точку – там стоит маточная плита с координатами для осуществления привязки. Привязались к геодезической точке – и все…" – говорит в прошлом начальник политотдела, заместитель командира 49-й ракетной дивизии Вячеслав Самаренков.
"Зачем в том числе нужна эта привязка? Потому что, если глубина грунтовых вод была ближе одного метра, этого нельзя было делать. Поэтому искали места, где грунтовые воды позволяли выбросить вот эти тарели и произвести условный запуск", – подхватывает председатель объединения "Ветераны ракетных войск стратегического назначения", а в прошлом командир отдельного инженерно-саперного батальона 49-й ракетной дивизии Иван Кириченко.
В обязанности Кириченко входило готовить площадки, места, откуда можно производить пуски ракет, а также наводить переправы, строить мосты, устанавливать минные поля, обеспечивать маскировку. Когда пусковые установки уходили на учения, в части создавали ложные позиции.
"Дивизион уходит в другое место, а ложные позиции стоят. И спутник летает, фиксирует ложный район. Хотя дивизион уже в другом месте", – рассказывает Кириченко.
Чтобы сбить потенциальных разведчиков с толку, даже дороги подметали после прохода техники. Во время прохода техники дороги всегда перекрывались. Самаренков смог вспомнить только один случай, когда отчаянный гражданский попытался проскочить мимо колонны с баллистическими ракетами.
"Выходили "Пионеры" на боевую стартовую позицию. Когда идет колонна, дорога перекрывается – для скорой помощи, для всех остальных. Но один товарищ решил обогнать. Сзади шла машина – дежурная смена охраны с крупнокалиберным пулеметом. Правда, он был заряжен холостыми патронами. Начал обгонять, они выстрелили – машина резко ушла в сторону. Колонна пошла дальше. Машина замыкания подъехала, открыли дверь и почувствовали неприятный запах… С тех пор обгонять перестали. Потому что слухи поползли моментально. С тех пор все знали: если идет колонна, ее обгонять не надо!" – рассказывает Самаренков.
Несанкционированная охота
На территории любого полка, на вооружении которого стояли баллистические ракеты, было две зоны: жилая и боевая. Жилая – это штаб, казармы, столовые, котельная, склады… Боевая – место, где, собственно, находились ракеты.
Если жилая часть была огорожена стандартным забором с колючей проволокой, то по периметру боевой была создана целая система инженерных заграждений.
"Первоначально была (сигнально-заградительная) система "Сосна". Если задеваешь ее, идет сигнал в караульное помещение. Потом шла сетка под напряжением, потом – система "Кактус", система с установкой минных полей, причем мины были с поражением порядка 8 метров…" – рассказывает бывший командир отдельного инженерно-саперного батальона 49-й ракетной дивизии Иван Кириченко.
В зависимости от режима – дежурного или боевого – менялось напряжение на сетке (от 380 до 1700 вольт). Попытки проникновения если и были, то всегда заканчивались плачевно, уклончиво говорит Иван Васильевич. Нередко, попав под напряжение, гибли звери. Впрочем, случались и трагикомические истории.
"Мой первый командир роты в Поставах из партии вылетел за это. Все ракетные войска размещались в лесах. А дичь-то ходит… То кабан заскочил, то еще кто-нибудь. В общем, караул ходил и, не знаю, как там получилось, но целенаправленно загнали лося на сетку. Особый отдел прознал, и все…" – рассказывает Эдуард Дворецкий.
Кроме того, по периметру боевой зоны были оборудованы доты. Один из них – на караульном помещении на въезде в боевую зону 170-го полка – сохранился и сейчас, а также, вероятно, патерна – подземный проход через караульное помещение на территорию боевой зоны.
"Ворота были закрыты, проще было пропустить через переход. Ворота использовали для техники, а эти переходы – для личного состава", – объясняет Кириченко.
Из сооружений на территории бывшей боевой зоны сохранились так называемые "двойки" – укрытия для первых ракет – и помещения для вспомогательной техники. С приходом подвижных комплексов для каждого дивизиона в боевой зоне было построено по дополнительному объекту.
"505-е сооружение – это командный пункт дивизиона. Три кирпичных бокса. Там находились две дизель-электростанции, а также машина подготовки и пуска. Пусковые стояли в своих ангарах – "Кронах". Кабелями все соединилось, и в любой момент система могла быть приведена в боевую готовность", – рассказывает бывший главный инженер войсковой части 16618 Эдуард Дворецкий.
Где, собственно, находились "Кроны" и стояли пусковые установки, ветераны вспомнить не смогли. Укрытия демонтировали еще в 90-е и увезли вместе с "Тополями". Площадки заросли.
"После нас – тишина"
В мае 1992-го Беларусь среди прочих подписала Лиссабонский протокол к Договору между странами СНГ и США о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений. Республика отказывалась от ядерного оружия и обязалась вывезти имеющиеся на ее территории ракеты.
"Помните, когда начался парад суверенитетов и объявили, что Беларусь будет безъядерным государством? По всей Беларуси тогда начали проходить пикеты молодежи. В наш 170-й полк приехала делегация из Минска. Пришли к воротам с плакатами, стали и начали горлопанить. Комдив, генерал Жарко позвонил мне, говорит: "Так, Митрич, надо ехать, усмирять молодежь", – вспоминает бывший замкомандира 49-й ракетной дивизии Вячеслав Самаренков.
Вячеслав Дмитриевич говорит, что дал команду командиру полка открыть перед пикетчиками ворота.
"Он мне: "Товарищ полковник, как я…". Я говорю: "Открывай". Пикетчикам говорю: "Отберите человек десять представителей, проведу вас по жилой зоне, покажу где-что". Пошли шесть человек, провел их по казарменной зоне, в столовую, на учебно-командный пункт. Говорю: "Посмотрели? Ракеты видели?" – "Нет". – "А чего шумите тогда? Ракеты стоят в другом месте, все под контролем". И все, они ушли… Таким образом в нашей дивизии были сняты все вопросы с пикетированием. Больше не митинговали. Железная дорога только выиграла. Потому что их там человек 200 было…" – вспоминает Самаренков.
Когда из Беларуси выводили ракеты, Самаренков был уже гражданским, но, говорит, глубоко привязанным к дивизии человеком. События осени 1996-го воспринял очень неоднозначно.
"С одной стороны, Беларусь содержать ракетные войска, конечно, не могла, это очень и очень затратно. Но с другой стороны, офицеры и члены их семей лишились работы, а это только у нас полторы тысячи офицеров и прапорщиков – это управление дивизии, военная школа младших специалистов и 170-й полк, который здесь дислоцируется. То есть если говорить чисто по-человечески – обидно или не обидно – вот если от вас взять и кусочек выдернуть, будет вам больно?.. То же и у нас. Представляете, из нас вырвали то, ради чего мы в конечном итоге учились, жили и служили", – говорит бывший замкомандира 49-й ракетной дивизии.
Все собеседники-ветераны, с которыми пообщался Sputnik в эту поездку, признались, что вывод ракет и расформирование дивизии восприняли очень болезненно. Они и тогда были уверены, и сейчас настаивают на том, что выбор Беларуси в пользу безъядерного статуса не уменьшил риски возникновения нового противостояния.
Они до сих пор убеждены, что не несли, а сдерживали угрозу. У ракетчиков войск стратегического назначения очень отрезвляющий лозунг "После нас – тишина".
"Как к этому можно было относиться, когда человек всю жизнь отдал службе и понимает, что это разоружение ни к чему хорошему не приведет? Так и случилось. Вы же видите, как они сейчас выходят из договоров. А почему они выходят (США вышли из ДРСМД в августе 2019-го, о приостановке ДРСМД объявила и Россия – Sputnik)? Не потому что у России новое вооружение. А потому что они подготовились. В Польше якобы ПВО устанавливают, в Румынии. Но они могут использовать на этих установках ракеты. Потому и вышли. Они хотят быть гегемоном мира. А что это дает? Представьте: когда это расползется по всему миру, к чему это приведет? Это приведет к непредсказуемым последствиям", – считает Иван Кириченко.
Ветераны смеются, что в случае необходимости готовы идти в ополчение. При этом они понимают и соглашаются, что на прежние позиции ракеты уже точно не вернутся. Отныне в боевой зоне выращивают грибы, в жилой зоне полка делают мебель и ремонтируют комбайны. И это неплохо, неожиданно признается Иван Кириченко.
"Это хорошо. Хоть что-то создается. А так бы все это было загублено, разваливалось. А так хоть плиты делают, грибы выращивают… Единственно, что, на мой взгляд, надо было сделать – заставить тех, кто здесь работает, привести в порядок территорию. Чтобы не было этого безобразия", – показывает на заросли и разбитые дороги ветераны.
Читайте также:
- Достояние республики. Что осталось от ядерного щита после подписания ДРСМД?
Минск пока не намерен размещать ракеты средней и меньшей дальности