Василя Быкова по-прежнему успешно издают, читают и даже открывают заново. Не так давно, например, вышли первые два произведения без купюр — без тех самых идеологически верных советских правок. В роман "Мертвым не больно" коммунистическая цензура в свое время внесла более 200 корректив; в повесть "Сотников" (или "Ликвидация", как ее называл сам Быков) — больше сотни.
"А ведь практически все крупные произведения Быков советского периода в той или иной мере были подвержены цензуре. В том же "Знаке беды", к примеру, сокращена целая глава. А в "Западне" из-за требований цензуры была полностью переписана концовка. В "Его батальоне" по настоянию редактуры был дописан иной, не быковский финал", — рассказал Sputnik исследователь творчества писателя Сергей Шапран.
Причем повести Быкова, как выясняется, способны оказывать и терапевтический эффект. Во всяком случае, американские специалисты-филологи настоятельно рекомендуют читать "Мертвым не больно" тем, кто участвовал в военных операциях и страдает от посттравматического синдрома.
Война
Быков чаще всего писал о том, что видел. Он воевал, был на передовой, едва не погиб в боях под украинским селом Большая Северинка. Родным даже успели отправить похоронку, а на северинковском обелиске памяти павших указали и его имя. Но лейтенант Быков тогда все-таки выкарабкался и, проведя несколько месяцев в госпиталях, вернулся на фронт, участвовал в боях в Румынии, Венгрии, Болгарии, закончил войну в Австрии.
Тема войны стала основной в его творчестве, по сути, вынужденно, об этом много лет спустя рассказал писатель. Он хотел и пытался писать о современной жизни, о действительности, в которой жил, даже успел выпустить сатирическую книжку "Ход конем", но хрущевскую "оттепель" сменили брежневские "заморозки".
"После этого пытался написать несколько вещей на темы действительности, но оказалось, что они все, предметы такого толка, непроходимы. А военные рассказы (по крайней мере, которые я писал) а потом — повести, они прошли… И вот, таким образом, я переключился на военную тему. Вовсе не потому, что меня так увлекала война или армия, я как раз всю жизнь ее ненавидел — и ту, и другую. Но я видел там возможность, так сказать, некоторой реализации некоторых моих идей", — говорил Быков.
Власть
Однако его взгляд на войну также оказался, мягко говоря, не вполне "проходимым". Первую всесоюзную известность и первую же настороженность советских идеологов принесла повесть "Третья ракета", вышедшая в 1961-м. Потом были "Западня", "Альпийская баллада" и — автобиографичная "Мертвым не больно". Каждая уходила в печать после ожесточенной борьбы с цензорами и многочисленных правок.
"Как правило, после очередной редактуры сам начинаешь ненавидеть свое творение, но бессилен что-либо исправить в нем… Порой становлюсь в тупик: а стоит ли? Не бросить ли все это и не переквалифицироваться ли в дрессировщика каких-либо зверюшек для цирка. Наверно, это было бы интереснее. И все это не потому, что тяжело, а потому, что бесполезно", — писал в те годы Быков российскому критику Лазарю Лазареву.
Но даже отцензурированные повести все равно вызывали раздражение идеологов. Быкова клеймили в прессе и на партийных собраниях, его имя нередко фигурировало в донесениях высшего руководства КГБ СССР, включая его тогдашнего председателя Семичастного. В результате на долгие годы Василь Быков оказался под самым пристальным вниманием цензуры и расстрельной критики.
Но он не отступал, по мере сил даже пытался переиграть цензуру. С правками к "Сотникову", например, случилась просто-таки комичная история: повесть уже напечатал русский "Новый мир", а редакция белорусского "Полымя" еще решала, как "облагообразить" произведение.
В числе прочего автору рекомендовали уменьшить количество полицаев, показать больше зверств фашистов, а главного героя Сотникова не только сделать коммунистом, но и снять с него "налет обреченности"…
"В Белорусском государственном архиве литературы и искусства хранится этот вариант с редакционными правками цензурного характера, где Быковым, при подсказке приставленного к нему редактора, дописано карандашом в 16-й главе, что Сотников — коммунист. В русском переводе Сотников всегда был беспартийный. Это, к слову, единственный персонаж-коммунист в быковских повестях", — рассказывает Шапран. Лишь выпуск бесцензурной версии год назад исправил эту литературно-историческую несправедливость.
Вообще говоря, с властью у Быкова не ладилось едва не всю его жизнь. Во второй половине 1990-х он даже вынужден был покинуть страну — жил в Финляндии, Германии и Чехии в рамках международной программы "Писатель в изгнании". И вернулся в Беларусь за месяц до смерти.
"Сыходзіў годна"
Шапран говорит, что видел Быкова за несколько дней до ухода писателя — приходил проведать его вместе с ближайшими быковскими друзьями — поэтами Рыгором Бородулиным и Геннадием Буравкиным. Вспоминали родину — Ушачскую землю, говорили о прожитом.
Что характерно, отметил собеседник Sputnik, смертельно больной, Быков ни на что не жаловался. По его словам, неслучайно, когда писателя не стало, Буравкин справедливо сказал: "Васіль сыходзіў вельмі мужна і годна".
К 85-летию со дня рождения Быкова Шапран издал двухтомник — "Васіль Быкаў. Гісторыя жыцьця ў дакумэнтах, публікацыях, успамінах, лістах". Это, пожалуй, самое полное историческое свидетельство жизни, творчества, сомнений, разочарований и надежд одного из самых читаемых и почитаемых белорусских писателей. У книги должен был быть эпиграф, однако он не состоялся по техническим причинам. По словам Шапрана, эти строчки из романа Камю "Чума" наиболее точно отражают Быковскую миссию.
"Помните в романе Камю "Чума" ту беспросветность, в какой оказались люди вследствие эпидемии чумы? И вот как-то главному герою романа, врачу, говорят о напрасности всех его титанических усилий. Он отвечает, что понимает это, однако это отнюдь не повод ничего не делать… Василь Владимирович весьма пессимистически смотрел на многие вещи на протяжении всей жизни и особенно в последние годы. Тем не менее его это не останавливало, не было поводом опускать руки", — подчеркнул исследователь.