Корреспондент Sputnik пообщался с витеблянами, пережившими блокаду в Ленинграде, и узнал, как им удалось выжить, как блокадники переживали смерть близких и что для них значит музей блокады.
Музей блокады и чудо
"В Витебске живет 37 человек, которые пережили Ленинградскую блокаду, самый младший из них был рожден в 1941-м, а самому старшему исполнилось 92 года. Все состоят в объединении "Белорусский союз блокадников Ленинграда города Витебска". В 2016 году по инициативе дочери одной из блокадниц Татьяны Храмцовой и членов нашего объединения в 28-й школе был создан "Музей блокады", – рассказала Sputnik председатель объединения "Белорусский союз блокадников Ленинграда города Витебска" Юлия Фролова.
Экспозицию пополняли экспонатами не только члены объединения, им помогали и россияне. С тех пор музей периодически посещают экскурсии.
По словам директора учебного заведения Андрея Филатенкова, сейчас в школе готовят учеников шестых классов, которые смогут самостоятельно проводить экскурсии.
С музеем связана необычная история одного из витебских блокадников.
"С 1945-го года я живу только с семьей мамы. Никого по отцовской линии Волковых я не знал, хотя не оставлял надежд их найти. На открытии музея нас сфотографировал корреспондент местной газеты, один номер которой каким-то чудом попал за шесть тысяч километров от Витебска, в Сибирь, Хакасию", – начал свой рассказ блокадник Олег Иванович Осинский.
Там у Осинского нашлось 15 родственников, с которыми он теперь постоянно поддерживает связь. А недавно мужчина нашел еще и свою троюродную сестру по отцу.
Произошло это не совсем обычно. Поскольку Осинский знает район, где живут его родственники, он нашел в соцсетях женщину с фамилией Волкова и поинтересовался, родственники ли они. Та ответила, что их отцы – двоюродные братья.
Смогли плакать только тогда, когда улучшили паек
"В Ленинграде у нас была суточная норма хлеба 125 граммов. Похожий кусочек лежит в нашем музее, но эти 125 граммов и те, что выдавали в Ленинграде, различаются, поскольку у того хлеба влажность была практически 58%. А лусте хлеба, которая лежит в музее, я был бы рад", – признался Осинский.
Во время блокады у него умер отец. И мать вместе с соседкой отвезли умершего на Смоленское кладбище, где и похоронили. А после войны Осинский просил соседку, чтобы та подсказала, где лежит его отец.
Но женщина не смогла вспомнить, где находится могила. Более того, она не помнила даже, где лежит ее муж, которого похоронила за неделю до смерти отца Осинского…
"Понимаете, мы были настолько истощены, что у людей пропадала память. Когда отец умер, мы не плакали, у нас не было сил страдать. Просто отвезли папу на кладбище, словно это было обычным явлением. Осознание потери, боль утраты и слезы пришли только спустя несколько месяцев, когда увеличили паек, и мы понемногу начали приходить в себя", – рассказал Олег Иванович.
Война отобрала у Осинского обоих родителей, поэтому он попал в Ленинградский детский дом с остальными "детьми блокады", у которых была такая же крайняя степень дистрофии, как и у маленького Олега.
"Помню, как приехали ко мне старшая сестра и тетя по материнской линии. Был тихий час, и сестра пошла меня будить. В кабинете директора я увидел женщину и сразу бросился к ней, потому что, когда в детдом приезжает женщина, это всегда мама, только еще не известно, чья. Она расплакалась. Потом оформила документы, тогда это было сделать намного проще, чем сейчас, и забрала меня к себе. С тех пор я не знал родственников по отцовской линии", – закончил Олег Иванович.
Встал на колени в угол и молился
"Мы с мамой и сестрой жили на улице Усачева. Мне было четыре года, сестре Ларисе – год. Больше она не прожила", – начал свой рассказ еще один член объединения "Белорусский союз блокадников Ленинграда" Владимир Иванович Булавко.
В их дом попала бомба, и семье пришлось перебраться в полуподвальное помещение, где крысы всюду проделали свои ходы. С тех пор мама не оставляла маленького Володю одного и всюду возила с собой на санках.
Особенно ярко Булавко запомнил день освобождения Ленинграда, тогда всем выдали праздничный подарок: дрожжи, красный лимонад и пачку печенья.
"Помню, когда маму забрала "скорая", я встал в угол на колени и молился. Она выжила. А потом была эвакуация в тыл. Я не мог стоять на ногах, настолько ослаб, и не выдержал бы дороги, если бы не мужчина, который "забросил" меня на верхнюю полку в вагоне", – рассказал Булавко.
Поезд шел трое суток с остановками, на которых снимали умерших. До окончания войны Володя с мамой жили в деревне. Мать опухла от голода, и было неизвестно, выживет она или нет, поэтому хозяйка дома решила, что если мама Володи умрет, она усыновит мальчика.
"После демобилизации отец забрал нас в Ленинград, но там было очень тяжело, поэтому родители решили на время уехать в Беларусь, откуда папа был родом. Вернуться обратно у нас не получилось, поскольку в 1948 году отца не стало", – продолжил свой рассказ Булавко.
Владимир с матерью и полугодовалым братом остались в недостроенном доме и с большими долгами. По словам Булавко, семья выживала, как могла.