Об учебе в Минске, поисках своего батальона под Ленинградом и тяжелых боях на Карельском перешейке в 41-м году рассказал корреспонденту Sputnik Даниле Титоренко ветеран Николай Александрович Мазаник.
Перед самой войной дали лейтенанта
"Когда мне дали заполнять анкету офицера — имя, фамилия, отчество, год рождения и другое, у меня вообще не было документов. После Ленинграда, после ранения у меня остался только комсомольский билет. А в нем — только год рождения, и все!" — поделился ветеран.
Николай Александрович в армию не призывался — после окончания средней школы семнадцатилетний парень поехал поступать в Московский авиационный институт, отлично сдал математику, но не сумел выйти на хорошую оценку по русскому языку.
"В минской школе №32 я был рекордсменом — однажды в диктанте я сделал 54 ошибки", — смеется Николай Александрович.
Пришлось возвращаться в Минск. В 1939 году снизили возраст призыва — с 19 до 18 лет. А неудавшемуся студенту — только 17. На его счастье, вскоре был объявлен набор в Минское военно-пехотное училище им. Калинина. В этом высшем военном учебном заведении в свое время учились такие знаменитые военачальники, как Иван Игнатьевич Якубовский — главнокомандующий Объединенными вооруженными силами стран Варшавского договора, а также Василий Филиппович Маргелов — почти бессменный командующий ВДВ, знаменитый "Десантный Батя".
"Возраст в объявлении не указывался, только требовалось 7 классов образования. У меня как раз среднее полное было — думаю: "Ай, ладно, пойду!" Забрал паспорт, другие документы — на комиссии только возраст и спросили. Всего два года учебы — как раз в 41-м году наш поток выпустили", — рассказал Николай Александрович.
Обучали не только за партами в Минске, значительную часть времени будущие командиры Красной армии проводили в военном городке под Лепелем, а под конец, уже в 41-м году, все училище перевезли в Череповец. Обстановка накалялась, немецкая армия постоянно наращивала силы возле границы — это был разумный шаг.
По той же причине экзамены для будущих командиров были проведены в срочном порядке:
"14 июня 1941 года выпускникам нашего потока приказом Ворошилова было присвоено звание "лейтенант". Меня и еще нескольких ребят распределили в Ленинградский военный округ. Форма, запасное обмундирование и все остальное уже было готово, и назавтра мы сразу же поехали в штаб округа. 19 июня я был уже там, меня направили в воинскую часть в 30 километрах от города. Приехал я туда и вижу: навстречу мне идет пешая колонна бойцов. У них же и узнал, что мой полк ушел из военного городка и отправился на границу. В тот же день я его нагнал, прямо на ходу представился командиру батальона, потом полка и немедленно принял под командование взвод. Все приходилось в те дни делать быстро", — отметил ветеран.
Первый бой с финнами
Полк по тревоге совершил стокилометровый марш к границе Финляндии. По пути была организована выдача боеприпасов: патроны, гранаты. Выдавали без счета, без всякой ведомости — впереди война, она спишет все. Прибыли поздно вечером, на утро — еще тревога, но уже не боевая: построились и отправились обратно в казармы. В казармы полк Николая Александровича вернулся поздно вечером 21 июня.
"Утром меня будит политрук, говорит: "Лейтенант, вставай! Война!" Так она для меня и началась. А этот марш-бросок до границы был организован по приказу наркома военно-морского флота Николая Кузнецова, за что он получил выговор от Сталина, который продолжал надеяться на договор о ненападении. Не зря, как оказалось, Кузнецов перестраховывался, не зря", — отметил ветеран.
Полку пришлось вернуться на границу, чтобы сразу же вступить в бой с финской армией. Обозленные поражением в предыдущей войне, финны жаждали реванша и атаковали отчаянно. 26 июня Финляндия официально объявила войну СССР.
"Танки, авиация и артиллерия были немецкими, а сами солдаты, наши противники — финны. Однажды взвод под моим командованием направили на разведку боем, и мы наткнулись на финнов, которые тоже, наверное, на разведку вышли", — погрустнел Николай Александрович.
"Так и сходили — на моих глазах погибли двое моих бойцов, еще нескольких ранило. Вокруг свист пуль, не подняться! Старшину по фамилии Киркила убило пулей в грудь, когда он чуть приподнялся с земли, чтобы убрать из-под живота сумку с противогазом. Рядом со мной лежал рядовой, он стрелял куда-то в сторону финнов — в тот момент все стреляли почти наугад, никто никого не видел в пылу боя. Потом смотрю — рядовой винтовку отбросил, развернулся на спину, кричит от боли:
— Да твою мать!
Но сразу поворачивается обратно на живот, берет винтовку и, не целясь, выпускает весь магазин из своей СВТ. Отстрелявшись, рядовой опять укрылся от пуль и спрашивает меня:
— Куда я ранен?!
А я не вижу ничего! Голова, руки-ноги у него целы, приказал ему ползти назад, к санитарам. Вот так мой первый бой прошел. Кто говорит, что на войне не страшно, лжет! Страшно было, всем тогда было страшно", — вспоминает ветеран.
Взвод лейтенанта Мазаника вернулся на позицию на холме, где держала оборону его рота. На следующий день, после очередной отбитой финской атаки взвод под его командованием чуть не попал в окружение:
"Вижу — слева от меня бойцы из пулеметного взвода, один другого тащит, раненого. Думаю, сейчас вернется тот, который целый, встанет обратно за пулемет. Но нет, нет больше никого в соседних окопах. Послал я двух бойцов пробежаться по позиции, проверить другие взводы. Возвращаются они через полчаса и говорят: а наших на позициях и нет, финны кругом! У меня приказа отходить не было, так и стояли! Но наши вскоре контратаковали, мы поддержали атаку остальной роты — выстояли, отогнали финнов", — рассказал ветеран.
Лейтенант Мазаник был ранен 11 августа, его эвакуировали из Ленинграда до начала блокады. Он принял участие в одном из самых тяжелых сражений всей войны — битве за Москву. Позже ветеран служил комендантом штаба у знаменитого маршала Баграмяна — в те дни, когда его Земландская группа войск (бывший 1-й Прибалтийский фронт) штурмовала Кенигсберг.