Как признавался в многочисленных интервью режиссер Николай Пинигин, Ясьмина Реза — одна из его любимых современных драматургов, и эта литературная привязанность оправданна. Три раза на сцене Купаловского ставили "ART" знаменитой француженки — и вот теперь "Бог резни". Именно такое название носит пьеса в авторском варианте, который, к слову, уже видели в Париже, Лондоне и даже на Бродвее.
Пинигин славится своей адаптацией театрального материала для белорусского зрителя, и этот случай — не исключение. Взять хотя бы название — "Толерантность", которое, по словам режиссера, звучит иронично, очень по-белорусски и ко всему прочему уводит от заблуждения, что постановка "про войну". Именно название становится отправной точкой на пути к созданию необычной, несмотря на свою шаблонность, истории.
Казалось бы, что может быть проще и скучнее: родители двух подростков обсуждают экстренное происшествие. Фердинан ударил Бруно палкой и выбил ему два зуба. Таких историй в каждом дворе и каждой школе случается немало. Почему же скандал четы Валон и четы Рей должен выглядеть как что-то из ряда вон выходящее?
Пинигин уверен, что в основе любого серьезного конфликтного события — человек с комплексами, который решил отомстить. Взять хотя бы Гитлера, который так хотел поступить в Венскую академию художеств. Но его не взяли…
Когда бы не было так грустно
На первый взгляд "Толерантность" — самая настоящая комедия. По-французски болтливая и ненавязчивая. Это написано и в афише к спектаклю, это подтверждает и весёлый смех в зале. Шутки главных героев, иногда пошлые и совсем бесцеремонные, звучат хлестко. Но после первого впечатления возникает второе, с которым ничего, кроме гоголевского "Над собой смеетесь!", в голову не идет.
Идеальная, на первый взгляд, жизнь, где люди рассудительно говорят о проблемах и моральных ценностях, рассыпается, как только что-то задевает героев за живое, заставляет потерять равновесие.
Выясняется, что дом населен не уникальными представителями рода человеческого, у которых на прикроватной тумбочке моральный кодекс благополучно соседствует с Библией. Здесь живут обычные люди: нервные, несчастные и закомплексованные эгоисты. Один защищает фирму, которая торгует опасными лекарствами, другой выбросил на дорогу любимого хомяка маленькой дочери. Они расслабляются под бутылочку рома и под нее же рассуждают о смысле жизни и моральных ценностях, настоящих мужчинах и женщинах.
Апокалипсис семейного масштаба
Отдельно стоит остановиться на декорациях. Сценограф Руслан Вашкевич не театральный художник, и есть подозрение, что именно его свежий взгляд позволил сделать то, что получилось.
Декорации "Толерантности" — это не просто художественное оформление сцены для лучшего восприятия. Это своеобразный каркас, на который крепится история апокалипсиса семейного масштаба. Без мастерского оформления сцены история Реза могла скатиться в обычный семейно-бытовой скандал.
Телевизор — обязательный фон, который, кроме функции правдоподобия и заполнения пространства, наделен особым символизмом — отлично доносит режиссерскую мысль. В общей декорации он не в центре семейного конфликта, а над ним, как итог. Бесконечная бегущая строка со взрывами, митингами и демонстрациями — вот к чему приводит показной либерализм на локальном уровне.
Но все же главная декорация — это пресловутые политкорректность и толерантность, которыми главные герои прикрывают свое истинное "я". Это не актеры на сцене изображают персонажей из реальной жизни, а обычные люди лукавят и прячутся под масками вежливости и неискренности.
Тонкий намек на толстые обстоятельства
Бесконечная шумиха в прессе о глобальном философском значении "Толерантности" может сыграть со зрителем злую шутку. Поверхностная комедийность пьесы до последнего момента производит впечатление мыльной оперы.
Ощущение, что вас жестоко обманули, пообещав философию и драму, не покидает до последнего, но финал расставляет все по местам. Семья Валон прислуживает двум супружеским парам — в традиционных мусульманских одеждах. Они мирно ужинают, обсуждают насущные проблемы и благодарят бога.
Этой сцены нет у Реза в оригинальной пьесе, ее добавил Пинигин и, как всегда, попал в яблочко.
Вот вам, мадам-месье, и толерантность. Это даже не жирная точка, а восклицательный знак.