МИНСК, 13 фев — Sputnik. Ее отец разбился неслучайно, убеждена дочь самого народного руководителя республики Наталья Петровна Машерова.
Авария произошла 4 октября 1980 года. Перед "Чайкой", в которой Машеров ехал смотреть, как идет уборочная в Минской области, выскочил грузовик с картошкой. Первый секретарь ЦК КПБ Петр Машеров, его водитель и охранник погибли. Виновным признали водителя грузовика Николая Пустовита.
О том, за что белорусы любили Машерова, Наталья Петровна рассказала в первой части интервью. Во второй части Sputnik расспросил ее, а также ее супруга, доктора физико-математических наук, профессора БГУ Владимира Петрова о той смертельной аварии в октябре 1980-го.
Убийство или роковая случайность
- Вы говорили в одном из интервью, что не верите в случайность аварии, в которой погиб Петр Миронович. Но доказать этого не можете. Вы видели материалы следствия? И есть ли вообще доказательства того, что это было не стечение обстоятельств?
Наталья Машерова: Таких доказательств не существует. Есть дело о случайности. О Пустовите Николае Митрофановиче. Я видела дело своими глазами, все перелистала. Помните, потом писали, что они слишком быстро ехали? Так вот, в деле написано, что они ехали со скоростью 80 километров в час. Это быстро? Не надо эти сказки про 120 км в час рассказывать! Это потом специально стали делать. Для случайности слишком много нестыковок. Когда уйдут те люди, которые в этом замешаны, может быть, будет возможность пересмотреть это дело. Но они пока живы.
Владимир Петров: На месте катастрофы четко отпечатались протекторы шин. Так вот, тот грузовик с картошкой бил практически под прямым углом. Притом что машина Петра Мироновича шла прямо, не по осевой, как потом писали. От такого удара увернуться было невозможно.
И что интересно, водитель этого грузовика после аварии должен был выходить слева, а он выбрался из машины через пассажирскую дверцу.
Наталья Машерова: То есть, вы понимаете, после удара, обожженный, он выпал не из левой, а из правой дверцы! И вот вопрос: кто за рулем сидел? Этот парень, конечно, здесь ни при чем.
Владимир Петров: А в это время по этой же дороге из Москвы в Минск ехала машина с сотрудниками девятого управления КГБ принимать дела у местных охранников. Потому что со следующей недели Петр Миронович фактически становился на место Косыгина, председателем Совета министров СССР. И с понедельника работала бы совершенно другая система охраны, а это значит, достать его было бы невозможно. Так вот, сотрудники "девятки" ехали и как раз попали на эту аварию. А там уже начался пожар. Они остановили кран, подогнали и растащили машины. Если бы их не было, там бы все сгорело. На это и был расчет.
Обратите внимание: Петр Миронович погиб в субботу, а накануне был прием по поводу очередного юбилея ГДР. Среди гостей прошел слух, что Петр Миронович разбился на машине. Это была пятница, за сутки до автокатастрофы.
Наталья Машерова: Он бы не погиб, если бы был на своей бронированной машине, на ЗИЛе. А у ЗИЛа накануне, в пятницу, при всей охране — папа ехал из Уручья — разбили задние фары. Поэтому давайте не будем говорить о случайностях.
ЗИЛ, если ты только подумаешь нажать на тормоз, разворачивается на 360 градусов. А "Чайка"… Если бы водитель не нажал на тормоз, он, может, успел бы выкрутить. Но если вы десятилетиями сидите на той машине, что вы сделаете в экстремальной ситуации, когда у вас доли секунды?! К тому же, в тот злополучный рейс посадили самого старшего водителя, который уже уходил на пенсию. И это не его смена была. А ему позвонили, сказали: выходи…
Сурганов же погиб просто потому, что они с отцом в кортеже поменялись машинами. Они провожали Рауля Кастро в Пущу и возвращались кортежем. А у Сурганова было очень плохое настроение. И на заправке он сказал: "Ты еще не заправился, Петя, давай я поеду вперед, побуду хоть раз на твоем месте". И его автобус ждал точно так же, как потом папу. Он разбился насмерть.
"В последние дни он отгородился от всех"
- У Петра Мироновича не было предчувствия, что возможен такой исход?
Наталья Машерова: В последнее время он был очень мрачный. К нему никто не мог подойти. Он отгородился. Я обычно могла подойти всегда. Меня в таких ситуациях специально посылали, чтобы узнать, что случилось, хотя бы услышать его… А тогда я почему-то решила, что он заболел, пришла и спросила: "Что случилось?" И он вдруг — он никогда со мной так не разговаривал: "Уйди!" Он не мог сказать мне ни правду, ни неправду. Он просто меня прогнал. Впервые в жизни.
Но это была не обреченность. Это была борьба. Он был сосредоточен и уверен в себе.
Знаете, сразу после войны, когда министром госбезопасности БССР был Лаврентий Цанава, он вызвал папу и сказал: "Ты должен написать второй том "Истории партизанского движения Беларуси" под моим именем". Папа, естественно, отказался. Мама потом рассказывала, что у нас дома наготове стоял чемоданчик, каждую ночь ждали стука… И думаю, это бы произошло, но Цанаву сняли.
В 80-м была в чем-то схожая ситуация, ключевая, когда не пожалуешься и не расскажешь. Поэтому он и был сосредоточен.
И папа же не один в Москву тогда шел: готовилась целая команда молодых. В Грузии точно так же погиб председатель Совета министров, молодой совсем (Зураб Патаридзе разбился в автокатастрофе — Sputnik). И в Средней Азии председателя расстреляли прямо на даче (председатель Совета министров Киргизской ССР Султан Ибраимов был убит двумя выстрелами в голову в декабре 1980-го — Sputnik).
- А почему на прощание с Петром Мироновичем не приехали ни Брежнев, ни, за редким исключением, главы союзных республик?
Наталья Машерова: Было такое указание, поэтому не приехал никто. Это уже не Брежнев, в эти годы забудьте о нем. Он уже ничего не решал. Все, что его команда могла, — поставить Машерова.
Никому не разрешили приезжать. Ослушались Терешкова и Гришкявичус (Пятрас Гришкавячус — первый секретарь ЦК Компартии Литвы — Sputnik). Он сказал: "Я поеду, похороню своего друга, а потом снимайте меня". Его же в аэропорту останавливали. Не пускали. Кто? Там были конкретные люди, начиная с Черненко.
И вот еще пример. Наша республика обычно снабжала продуктами Ленинград. Но в тот год все залило водой, и у нас ничего не выросло. Папа добился, чтобы с Беларуси сняли хлебопоставки. Сказал: "Я не могу своих накормить". А когда папа лежал в гробу в Совете министров, помню, иду по лестнице наверх, и стоит один подвыпивший и говорит: "Ну что, вашего нет, теперь хлебушек отдадите". Это был кто-то из Москвы. Я это своими ушами слышала.
- В Москве к 100-летию Петра Мироновича переиздали сборник статей-воспоминаний о Машерове. А что будет в Беларуси, где Машеров остается одним из самых уважаемых и в буквальном смысле любимых руководителей?
Наталья Машерова: В музее Великой Отечественной войны будет целый зал, готовят выставку. Коммунисты приходили, планируют какое-то мероприятие. Должен быть лыжный пробег в Россонах. Мы хотели на 12-13 февраля туда поехать.
Когда на его юбилеи в 90 и 95 лет никто не пришел и не позвонил, я решила, что больше не буду говорить. Но к 100-летию что-то сдвинулось. Думаю, в каком-то очень мягком варианте — на уровне общественности, школ, компартии — какие-то мероприятия будут.
- Но имя проспекту пока не возвращают…
Наталья Машерова: Насчет переименования проспекта, помню, какая была гроза, как все возмущались… А потом, когда все остыли, я подумала: если бы я пришла к папе и сказала: "Папа, представляешь, а твой проспект переименовали, Победителей назвали". Мне кажется, он бы сказал: "А что, моим именем называли проспект?! Ой, спасибо людям"… Я подумала тогда, что надо отцовскими глазами на это посмотреть. Он же как рассуждал? Помню, мы шли около ЦК: "Ну вот что говорят, что я какой-то особенный, честный, хвалят? Я обыкновенный. Надо восхищаться талантами. Вот считается, что мы обычные — это норма, а может, это не норма. Может, гениальность — норма. Мы не норма — обычные люди. А я просто честно работаю. И честно живу. Это что-то не то, когда хвалят за норму".