Если верить аналитике сервиса Twitter, моей самой читаемой записью в этой соцсети за все лето стала та, что была посвящена покупке новой пары лидских кед. Собственно, любой пользователь сети мог сорвать джек-пот, всего лишь упомянув о простенькой паре белорусской спортивной обуви.
Это наш феномен и безусловный успех: лидские кеды лихо вписались в молодежный модный тренд, старательно раскручиваемый усилиями нескольких местных активистов. В определенных кругах узнаваемость модели вышла на уровень мировых брендов.
При этом я был свято уверен, что такая продуктивная работа на благо фабрики негласно поощряется ее руководством. Если не деньгами, то хотя бы пожизненным обеспечением активистов рекламируемой продукцией. Но, похоже, дирекция предприятия неожиданно свалившемуся ажиотажу не рада. Кеды, слегка доработанные группой дизайнеров, разлетаются с прилавков за пару часов, как горячие пирожки. Но, увы и ах, как сообщают новостные ленты, фабрика не спешит выполнить заказ…
Выученная беспомощность
История, на самом деле, показательна. Пока в стране который год не утихает борьба с социальным иждивенчеством среди граждан, у нас, похоже, расплодились иждивенцы покруче не желающих трудоустраиваться домохозяек. И что характерно, они — объект пристального внимания, они — в топе экономических новостей, они — ночной кошмар студента накануне распределения. Они — убыточные госпредприятия.
Которые научились феноменально выживать. Потому что знают: долги рефинансируют, молодые кадры по распределению пришлют, а если повезет, еще и помогут директивно реализовать продукцию. Быть неэффективным оказывается удобно. Как итог, один из новостных порталов так резюмировал отчет международного рейтингового агентства Ficth по ситуации в нашей экономике: "Госсектор. Долги. Долги госсектора".
Случай с лидской фабрикой, на самом деле, далеко не клинический. Да, фабрика ставит под сомнение повторяемую годами мантру: "умеем производить, не умеем продавать", но предприятие все же работает и поставляет продукцию на рынок.
Высокие цели
Есть случаи более колоритные. Например, однажды мне довелось прочитать статью про ремонтный завод в райцентре на Гомельщине. Производство на этом предприятии летом 2016-го по сути отсутствовало, что не мешало заводу иметь порядка 60 человек в штате. В отсутствие профильной занятости трудовой коллектив отправляли мести улицы. И представьте себе, если провести немного времени в гугле, то выясняется, что завод до сих пор существует. И, судя по всему, в том же пограничном состоянии — то ли жив, то ли нет.
Подобная тактика действий с убыточными предприятиями в нашей стране до боли напоминает кампанию по борьбе с бедностью, развернувшуюся в европейских странах несколько десятков лет назад и продолжающуюся до сих пор. Гигантские деньги, влитые в социальную политику Евросоюза, масштабные государственные проекты и разросшийся на фоне этого госдолг — а в результате только превращение целых районов городов в гетто и мощная прослойка граждан, профессионально живущих на пособие. Европейцы разводят руками, утверждая: бедность порождает лишь новую бедность.
В нашем случае поддержка убыточного бизнеса порождает расширенное воспроизводство убыточного бизнеса со всеми прочими вытекающими последствиями. А цель такая же благая — сохранить трудовые коллективы, рабочие места, зарплату. Но зачем? Тем более сейчас, когда некоторые сферы экономики на подъеме, им требуются подготовленные кадры. И какой толк с токарей или фрезеровщиков, которые в свободное от заказов время, предположим, развлекаются с метлами и лопатами, теряя квалификацию, и привыкают к зарплате относиться, как к пособию по безработице…
